Адриан полагает, что это правильно. По его мнению, нельзя победить, отвечая ненавистью на ненависть. И это правда. Но на ненависть следует отвечать ударом. Англичане испробовали мягкий, сердечный подход в Басре, и в тот же день, когда мы вошли туда, была атака на вертолет, два минометных обстрела, а затем стычка с применением устрашающего пулемета ДШК калибра 12,7. Американцев критикуют за их излишнюю горячность, но разве они разжигают ситуацию? До сих пор они потеряли примерно 2000 человек из общего корпуса в 155 000. Мы потеряли почти сотню из корпуса в примерно 7800 человек. Подсчитайте сами и увидите, что разница в доле погибших невелика: погибает примерно один из 78 человек.
Странно, наши парни всегда замечательно веселы, говорят, что трудные патрули — это «спортивно», и присваивают улочкам на базе названия из «Монополии». Похоже, они не возражают против угрозы жизни, недостаточной боевой мощи и даже против того, что на душ у них есть 30 секунд в день. Зато им совершенно не нравится оплата. Команды транспортников Hercules получают здесь лишние £5 в день, но теряют £10, которые выделяются им на горючее. Это сводит их с ума, не меньше чем телефонные карточки на 20 минут разговора, получаемые ими раз в неделю. Даже убийцам в тюрьме дают полчаса. Вот и получается, что рядовые, прибыв на двухнедельную побывку в Англию, вынуждены подрабатывать вышибалами в клубах, чтобы свести концы с концами.
Что еще хуже, эти самые тренированные солдаты могут завтра же уйти из армии и получать до £250000 в год в частном секторе, охраняя журналистов, директоров нефтяных компаний и иракских чиновников. Конечно, в случае чего их не будет эвакуировать вертолет санитарной службы — но £250000 в год? Без налогов?
Иногда можно увидеть в столовой солдата, бледного как смерть, со слипшимися от пота волосами, который полчаса жует морковку. И думаешь: «Господи, что же он такое делал?» Наверное, будь я настоящим репортером, просто задал бы ему этот вопрос, но обычно в этот момент кто-то как раз вспоминает смешной случай, и я ни разу не спросил.
Жизнь солдата нелегка. Большинство работают по 16 часов, а потом ложатся вповалку в восьмиместной палатке, куда втиснуто 12 человек. Механики по обслуживанию вертолетов обычно работают по 24 часа, отчаянно пытаясь заставить летать свои древние игрушки. Дни отдыха редки и практически бесполезны, поскольку делать все равно нечего. Солдаты не рискуют покинуть базу из страха быть обезглавленными. Не могут загорать, поскольку если сгорят, то получат наряд вне очереди. Не могут напиться, поскольку норма составляет две банки пива на человека. Не могут даже заняться сексом, поскольку, по их словам, 70 % женщин на базе — лесбиянки.
Хорошо в этом то, что, поскольку им запрещено сражаться, у них остается куча времени на уборку, и база просто сияет чистотой. Зато она плохо обустроена, и для Адриана это была реальная проблема, поскольку он взял так много одежды, что в чемодане не осталось места для таких вещей, как полотенце, спальник или подушка. И вообще для всего, что необходимо в армейском лагере в пустыне. Я сходил за сигаретами. В лавке на базе продавались только крепкие «Мальборо». Действительно, кто же в бою думает о низком содержании смол?
Интересно, что единственная одежда, которая здесь продается, — это арктические телогрейки. Как определить, что это государственная кампания? Достаточно пройтись по магазинам. Солдаты называют их «окошками в нет», поскольку чего бы вы ни попросили, в них нет. Или есть, но вам не дадут. Наш гид Томми носил брюки на два размера больше со дня прибытия на базу и не мог их заменить. У них не было даже полотенца для Адриана. А пока он примерял шляпу, которая, как он думал, подошла бы к его костюму для сафари а-ля Роджер Мур, [418] началась очередная минометная атака. Возможно, началась. Точно утверждать нельзя, поскольку громкоговоритель, видимо, был с одной из железнодорожных станций, закрытых Бичингом в 1963 году. Ничего было не разобрать, но в какой-то момент мы расслышали что-то вроде «идите к черту», так что мы надели свои бронежилеты и каски, включили чайник и расположились у телевизора, чтобы посмотреть по спутнику игру Северной Ирландии против Уэльса. То есть это Адриан надел каску. Та, что он приобрел для меня, была размером с яичную скорлупку и не налезла. Но поскольку мы были в помещении, на базе с 25-километровым ограждением по периметру, шанс получить ранение был вроде невелик.
По правде говоря, было очень странно попасть под минометный огонь, когда в пяти часах лета отсюда Райан Джиггс играет в футбол.
Я чувствовал, что Ирак станет интереснее, если мне удастся найти правильную историю. А это нелегко сделать, сидя в лавке на базе, глядя, как Адриан примеряет шляпы, и получая информацию только из сломанного динамика. За реальными новостями нужно обращаться к военным, но они говорят только аббревиатурами, еще менее внятными, чем старый громкоговоритель.
Тогда мы пошли на полигон, чтобы пострелять из АК-47. Адриан стрелял великолепно, всаживая магазин за магазином в яблочко. Моей же целью было знакомство с Ираком, так что я пошел в ближайшую палатку, где обнаружил около 50 иракцев, ожидавших, пока Адриан вернет им автомат.
Вот, наконец, мой шанс стать настоящим журналистом. Спросить их о страхах и надеждах, о том, какого черта они делают на британской базе, почему их обучают стрельбе. Но вопрос задали они. Пошептались, покивали, а затем в напряженной тишине переводчик спросил: «Кто, — они все хотели узнать это, — кто такой Стиг?» [419]
Оказалось, что шииты любят Top Gear, и меня попросили попозировать для фото. И никто из них не был так груб, чтобы спросить, какого черта еще один парень подходит и ложится у их ног, чтобы попасть в кадр.
И вот настала ночь. Конечно, не совсем настоящая ночь, благодаря инфернальному отсвету от горящих нефтяных полей и странной 40-ваттной лампочке — всему, что может предоставить шаткая экономика Ирака. Или, точнее, все, что доставляет убогий военный бюджет Гордона Брауна. [420] Хорошо хоть хватает электричества, чтобы охладить пиво.
Две банки. Я рассчитал, что меня сморит ровно настолько, чтобы заснуть в перегретой палатке со стариком Синуситом. Сторожевым собакам на базе полагается кондиционер. А солдатам нет. Выспаться не пришлось. В 11, в разгар следующей минометной атаки, на базе с грохотом приземлился еще один Tristar, и какой-то военный сказал, что это за нами.
Я подумал было, что власти искренне заботятся о нашей безопасности. Что в этот самый трудный за двухлетнюю войну день до них дошло, что надо убрать из страны всех гражданских. Но нет. Тот же Tristar привез команды журналистов с Флит-стрит [421] и из больших телесетей. Так что, думаю, им просто понадобились свободные койки для настоящих журналистов.