Обесившиеся, может быть, волею вселившихся в них чертей, не дергались, не мешали им, а только визжали вокруг то радостными, то угрожающими голосами.
Когда же демонстранты ушли куда-то дальше, в неизвестное, обесившиеся, словно воспрянув, стали не только плясать, но и кусать зады друг у друга, точно зад стал центром их телесного бытия. Так и прыгали они вокруг друг друга, то плача, то рыча. А сыночек милой семейки так и вцепился зубками в нос папаши и словно повис на нем.
Террап был невозмутим и грозил всем расстрелом. Совещался он только с Фурздом в своем тихом обширном кабинете, рядом с любимым бассейном, где плавали рептилии.
Зурдана он чуть-чуть отстранил: слишком радикален и не в ту сторону. С Крамуном Террап настойчиво пытался наладить контакт, взаимодействие, но там молчали. Правитель в конце концов расценил это как ответ. В результате он назначил окончательную решающую встречу с Фурздом, ибо надо было действовать. В конце концов, обеситься могла бы и армия. И что тогда?
Перед тем как принять Фурзда, Террап окунулся в бассейн, похлопал рептилию и прошел в кабинет в халате. С Фурздом можно по-свойски.
Правитель сидел в кресле, и мысли его вертелись вокруг Крамуна. Когда исчез этот русский, Сергей, Фурзд поднял всю полицию, все средства – и не было никаких следов, тени следов. Ясное дело, этот доисторический – в лапах Крамуна. Но ни он, ни Фурзд не имеют власти над Крамуном. Никто не осмелится вторгаться в сферу сокровенного. Суеверия, табу, ужас и конкретное мощное влияние во всех структурах власти ограждали Крамуна от чего-либо. Террап соглашался с неизбежным, но сейчас молчание Крамуна злило его.
«Почему он не хочет помочь, когда страна тонет? – думал Террап. – Увы, сейчас не до лошадок».
Совещание с Фурздом было коротким. Решили, во-первых, стянуть войска, переселить взбесившихся в специальный лагерь недалеко от столицы под предлогом заботы о них. Во-вторых, собрать людей тайных наук, поднять секретные сведения, чтобы попытаться изгнать бесов заклинаниями, магией и такого рода воздействием.
Под конец Террап расспросил Фурзда о характере вселения.
– Он необычен, – ответил Фурзд. – В итоге в одном теле две души, два голоса, два сознания. Обычно эти двое, человеческий и демонический, враждуют друг с другом, но сейчас этого нет. Мы изучали схваченных обесившихся.
– И что же обесившиеся? – задумчиво спросил Террап, вспоминая тем не менее своих лошадок и рептилий.
Террап у Фурзда был как на ладони, и потому Фурзд довольно холодно ответил:
– Эти двое в одном теле в большинстве случаев или сливаются, точно муж и жена, но оба в полном безумии, или черт верховодит до такой степени, что человек становится беспомощным, словно карлик или вошь, попросту как бы исчезает…
– Достаточно, – раздраженно заключил Террап.
Сергей был изъят из комнаты, где за ним наблюдали, и перенесен в другую, напоминающую тюремную камеру где-нибудь на краю света. Он понял, что произошло: в него вселился дьявол конца мира. От кого ждать помощи? Экзорцизм (изгнание бесов) здесь немыслим: нет священников, нет христиан… Да он и в свое время не всегда удавался.
Он стал молиться – дьявол отвечал хохотом. Сознание Сергея не раздвоилось, он оставался собой, но внутри него – чужое существо, чужое сознание, чужая судьба… Зато теперь уже за ним никто не наблюдал.
Первые часы прошли в ужасе, и молитвы были во мраке. Но потом он немного пришел в себя, вера в бессмертие души оставалась в нем непоколебимой.
Слова дьявола, вселившегося в человека, в Сергея, были тихи и беспощадны. Сергей понимал то, о чем кричал, говорил внутри него дьявол, но совершенно не осознавал, как такое понимание приходило, на каком языке все это произносилось. Но передача мысли возникала молниеносно и была, видимо, безошибочной.
Дьявол этот вопил о том, что он не хочет конца этого мира, потому что «Этот мир – наш, этот мир – наш! И мы не хотим его терять!», – этот вопль проходил по всем уголкам Сережиного тела. Потом сыпались проклятия, смысл которых Сергею был непонятен. Он решительно попытался отстраниться, не запечатлевать в своем сознании ни слов дьявола, ни самого его присутствия. Усилием воли не замечать, как будто на самом деле ничего странного и таинственного не происходит, ничего нет, и все… Это ему удавалось, но на мгновения, на минуты… Дьявол выл, торжествовал, рыдал, злобствовал и озарял своим багровым светом всю душу противостоящего ему человека… Впрочем, особого противостояния и не было… или просто так только казалось Сергею. «Зачем, зачем я ему нужен?!» – настойчиво думал он. Порой какая-то сила бросала Сергея с койки на пол, и у него текли слезы, но он упорно продолжал молиться. «Не было священников, не было христиан, но был Христос!»
Бес стал раздражаться, и Сергей услышал такие слова: «Ты теперь, жалкий червь, сгниешь вместе со всеми, а мы бессмертны, бессмертны и свободны…» И дьявол бросал тело Сергея, управлял им, визжа.
Никто, кроме сурового, с падшими глазами, не приходил к нему. Этот падший служитель приносил скудную еду и питье. И все. Армана как будто исчезла. Крики дьявола бились о стены, рушили воздух, уходили под землю, в ад – и все это врезалось в память Сергея, как бы ни старался он отстраниться. Что бес хотел, кого проклинал, к каким силам взывал?! Его агрессивность не направлялась особо на Сергея. Но сатанинский хохот, который возникал, как только Сергей начинал читать про себя молитву, в конце концов стал его терзать. Хохот бессмысленный, но беспощадный.
Сергей чувствовал, что вопли и крики, шепот, раздающийся по ночам, – все это не было проявлением безумия, в них таилась мощная, звездная воля и тайный смысл, непонятный человеку.
Странно, но присутствие наблюдателей Сергей стал чувствовать опять…
«Зачем всем им люди?»
Единственным относительным отдыхом был сон. Хотя и среди ночи дьявол вдруг проявлялся, Сергея жгло изнутри, но это случалось приступами, потом вопль этой огромной души, лишенной духа, прекращался. И тогда Сергей засыпал и видел сны. То был бесконечный поток звезд, черное пространство, храмы, возникающие в сознании, храмы иного мира и свобода, свобода от плоти. Но плоть тоже хотела жить и врывалась в сны своим криком ужаса. А дьявол молчал.
Самая пора была смириться и умереть. Но он не умирал. Извивы и крики черта становились все настойчивей и истеричней. И кроме того, Сережа все ближе и ближе чувствовал присутствие наблюдателей. Как будто вот-вот где-то за дверью или прямо из стены опять возникнут те существа, которые наблюдали.
Молитвы, близкое присутствие существ, выкрики дьявола – все слилось в неразрывный клубок бытия. Вой дьявола становился все более настойчивым…
Так продолжалось два дня. Сергей был на грани какого-то провала в бездну, из которой, казалось, не выбраться. И вдруг наутро все прекратилось. Он проснулся изможденный и поразился окружающей тишине, как будто все живое ушло из этой комнаты.