— Они у тебя, Лен, на мои похожие, — с удовольствием вставила Ксюша.
— Только у меня попухлее.
— Чайку, что ли, выпить теперь, — вздохнула Лена. — Дядя Валя ведь заварил — от запоя им спасается в будущем.
— Хороший чай, лучше водки, — заметила Ксюша. — Потихонечку только. И что же?
Разлили чай. Печенье отсутствовало.
— Я все возьму на себя, — начала Лена. — Как и что — не спрашивайте. К Самой зайти нельзя. Но я дам телефончик и адресок, посидите там, поговорите келейно, по-семейному с ними, а потом и Сама возникнет. Незаметно так.
— Не опасно? — тревожно спросила Ксюша.
— Обижаешь. Что ж, я своих к опасности подведу?
— Опасность, она сама по себе, а друзья и родные — они тоже сами по себе, — вздохнула Ксюшенька. — Опасность, она помимо нас идет.
— Ладно, Ксюш. Я Стасика теперь не то что люблю, но не брошу, — заметила Алла, допивая чай.
— Правда, один сучок в глазах есть, — продолжала Ленуся. — Парень один там есть. В сущности, мальчик лет шестнадцати, но тертый калач. Я попрошу — его приберут к вашему посещению. С ним встречаться нельзя. Пусть себе в другом месте будет.
— Что ж это за тип такой? — спохватилась Алла. — Его, выходит, и видеть нельзя!
— Ни в коем случае. Еще хуже, если он вас увидит.
— Ну и ну. Наверно, хорош.
— Аллочка и Ксюшенька, родные мои, только не беспокойтесь, я вас в обиду не дам, — улыбнулась Лена. — Когда еще я своих подводила? Никогда. Все будет тихонечко. Что за парнишка и в чем его беда, они сами вам скажут. Но его не будет.
— Ну, если его не будет, то хорошо. Главное, что мы будем, — ласково пропела Ксюша.
— Будем, будем!
Ксюша и Алла повеселели. Леночка просветлела, глядя на них.
— Еще скажу, — добавила она. — Если Сама не найдет, то и искать нечего. Тогда только на высшую волю положиться — и присмиреть…
Разговор об этом закончился. Но посидели еще с часок, попивая чаек и размышляя вслух о бессмертии.
— Моя кошка прямо стонет, когда я ей на ушко о смерти говорю, — заключила Ксюша. — Кошечка, а ведь тоже страдает от своей смертности.
— Мнимой, естественно, — заметила Лена.
— Однако для нее, может быть, полумнимой все-таки, — вставила Алла.
— Сергей скоро придет. С новостями, — объявила Лена.
— Но не о бессмертии же, — вздохнула Ксюша. — Нам все-таки идти пора. Ишь, как время-то пролетело за разговором о вечности. Так не заметишь, как и смерть придет.
— Бог с ней, со смертью. Не наше это дело как будто. Надо идти — идите. — Леночка встала. — Попрощаемся чуть-чуть, родненькие, и пусть будет все по-нашему.
Мутный ужас овладел вдруг Ксюшей, когда она подходила к дому, указанному Леной. Содрогалась почти. Из головы не выходил парень, которого нельзя видеть. Но Алла была спокойной. Да и голоса хозяев, к кому они шли, предварительно согласовав с ними по телефону, были на редкость мирные, даже до ненормальности мирные и обычные. Алла, увидев, как волнуется Ксюшка, стала успокаивать ее:
— Стыдись, ты что же, в Лену не веришь?
— В Лену-то я верю, сомнений у меня на ее счет нет, — бормотала Ксюша, — но вот как бы Господин Случай не подвел. Шкуронькой своей я не люблю случайностей, сестренка. Жизнь-то одна, а случаев много.
— Ты же не знаешь, что такое случай, по высшему счету говоря, — резонно ответила Алла. — А все равно боишься. Потому что твой разум не может совсем совладать с твоими нервами и нежностью к себе. Возьми себя в руки, Ксения, метафизика должна проникнуть не только в твой разум, но и в кровь. Так говорит Лена, и она права.
— Разум уходит из мира, Аллочка. Даже высший. На время, конечно. Надеюсь, — пробормотала Ксюша. — Но я возьму себя за нервы, не думай…
…И наконец они постучали в дверь. Почему именно постучали, а не позвонили — неизвестно, скорее всего, они просто позабыли о звонке.
Открыло им дверь семейство Потаповых: хозяйка, Евдокия Васильевна, ее муж Петр Петрович (были они уже в более чем средних летах) и бабушка Любовь Матвеевна, еще постарше их. Где-то прятался дед Игорь, точнее Игорь Михеич.
Семейство улыбалось.
— Мы вас ждем, хорошие наши, — прошамкала Любовь Матвеевна, — квартира большая, все разместимся по-доброму.
— Леночка нам все объяснила, идите туда тихонечко себе, — молвила Евдокия Васильевна, указывая в некое пространство.
Прошли.
В стороне мелькнула тень деда Игоря.
Расселись на креслах и диванах — но за столом.
— Мы вас угощать не будем. Сама не велела, — уютно и с искренностью произнес Петр Петрович.
— А она где? — быстро спросила Алла.
— Она будет, — ответили ей.
— Да мы кушать и не собирались вовсе. Не до того, — вставила Ксюша.
— Другой раз побалуемся.
Затихли.
И вдруг тонкий слух Аллы уловил далекий вой.
— А это кто? — нервно спросила она.
— Это тот, с кем вам встречаться не велено, — строго заметила бабушка Любовь Матвеевна.
Сестрам становилось понятней, но холодок прошелся по спинкам.
— Кто он? — выдавила Алла.
— Раз вы от Лены, мы все скажем, — проговорил Петр Петрович. — Это сын наш.
— Сын?! И что?
— Говори, говори, Петр! — взвизгнула Евдокия Васильевна. — Раз от Лены, может быть, и помогут чем-то!
— Миша, сынок наш, — со слезами в голосе проговорил Петр Петрович, — убийца наш, вот кто он…
— Говорите яснее все-таки, — раздраженно и чуть истерично прервала его речь Ксюша.
Евдокия Васильевна тоже вспыхнула:
— Пророк он у нас, вот в чем дело… Тьфу ты… Не пророк, а хуже… Года три назад, сейчас ему шестнадцать, мы все поняли, что про кого он плохо подумает, с тем обязательно несчастье произойдет. Даже невольно, со зла какого-нибудь, подумает, а то не дай Бог скажет, так у того все может быть, и на следующий день причем, на худой конец дня через два-три. То руку сломает, то упадет, то побьют его, то болесть. Больше всего нам, домашним его, доставалось. Посмотрите на мои ручки, на ноги! — мамаша перешла на крик и обнажила даже ногу перед гостями.
Все было в синяках, в кровоподтеках.
— А муж мой, Петр Петрович, видеть из-за него плохо стал! — вскричала Евдокия, указывая на супруга.
— Что-то я не так сделал недавно, — вставил Петр Петрович. — Не понравилось ему. Ругнулся с досады. И уже к вечеру у меня глаз — не глаз, а черт-те что!