Люди не узнавали в нем бывшего лидера Рассеченного Круга. Это и неудивительно: ведь мало кто знал Брика в лицо, а немногие оставшиеся в живых подпольщики предпочитали не болтать. В городе часто вспоминали их Круг, но все рассказы понемногу обрастали фантастическими деталями, все дальше уходили от реальности и превращались в легенду.
Как-то постепенно утвердилось мнение – и в это верили даже наименее религиозные горожане, – что война окончилась благодаря вмешательству богов. Доказательством тому – таинственная смерть фелькских магов. Народ усматривал в этом свидетельство того, что боги восстали против Фелька.
– Мне бы хотелось спросить тебя кое о чем, – как-то раз сказала Квентис, когда они были дома одни. Ее старая тележка с прилавком потерялась во время беспорядков, но Квентис приобрела новую. Они с Бриком по очереди выезжали в город и торговали нехитрыми товарами. Покупателей хватало. Каллах потихоньку оживал: в него возвращались мужчины и женщины, в свое время насильственно призванные в фелькскую армию.
Брик сидел в передней комнате, уютно освещаемой последними лучами заходящего солнца. Он размышлял о предстоящем ремонте в доме, о том, что неплохо бы по весне посадить перед крыльцом фруктовое дерево.
– И что же тебя интересует? – Он вскинул глаза на Квентис. Брик уже достаточно хорошо изучил интонации в се голосе, чтобы понять: у нее на уме что-то серьезное.
Квентис на мгновение задумалась, плотно сжав губы. Взгляд янтарных глаз – прямой и искренний.
– Скажи, как тебя зовут? – спросила она наконец.
От удивления Брик лишился дара речи. Он так долго был Менестрелем, что уже и сам привык к этому имени. И тем не менее, как же он мог за прошедшую луну не сообщить женщине своего настоящего имени? Эта мысль насмешила его, разбудив в душе дремавшее чувство юмора, которое раньше так часто скрашивало его жизнь.
Глядя на серьезную Квентис, он удержался от улыбки.
– Меня зовут Брик.
– Брик? – задумчиво повторила женщина, привыкая к имени, как бы пробуя его на вкус.
– Да. Брик из У'дельфа.
В ее глазах появилось новое выражение, они вспыхнули радостью и интересом.
– А ты, часом, не драматург? «Обманутый лунным светом», «Радость от ничего»? Не тот Брик из У'дельфа?
– Ну… да, это я.
Брик почувствовал легкое смущение, которому трудно было найти объяснение.
Квентис еще несколько секунд разглядывала его, затем сказала:
– Я всегда восхищалась твоими пьесами.
И вот теперь он с легкой душой улыбнулся ей… с легкой душой и давно позабытой теплотой.