– Тут так написано, – я показал ему записку.
– Крутой клиент… – сказал он.
– Клиентка, – поправил я его. Потом нажал кнопку нужной квартиры.
После двух длинных гудков дверной замок щелкнул. Я толкнул дверь – она открылась.
– Поможешь дотащить их до квартиры – и ты свободен! – игриво предупредил я приятеля.
Настроение у меня действительно было игривое. Кроме четырех пальм, я нес в сумке бутылку хорошего шампанского, а в нагрудном кармане пиджака лежали три презервативчика. Джентльменский набор.
Установив терракотовые вазоны с пальмами сбоку от тяжелой дубовой двери, мой приятель откланялся, пожелав мне хорошего вечера. Его шаги отстучали четыре лестничных пролета, и после того, как дверь парадного мягко щелкнула замком, я нажал на кнопку звонка.
Долго ждать не пришлось. Сначала посмотрели в глазок. Потом дверь открылась, и на меня вопросительно уставился парень лет тридцати крепкого сложения в джинсах и рубашке-ковбойке.
– Извините, это квартира семь? – спросил я, вынимая из кармана пиджака записку с адресом.
– Ну?
Я сглотнул слюну. Кажется, смысл этого вечера действительно состоял только из доставки пальм.
– Мне заказали доставить сюда растения, пальмы…
– Сейчас! – Парень пошел куда-то по длинному широкому коридору. Из глубины квартиры доносилась музыка.
Я придвинул пальмы прямо к дверному проему, чтобы больше мне никаких вопросов не задавали. Конечно, жалко было неоправдавшихся фантазий, но: сам фантазировал – сам и виноват. Надо быть реалистом!
Парень вернулся к двери в сопровождении высокого статного мужчины лет пятидесяти с элегантной проседью в коротко остриженных волосах. Он был в дорогом костюме, из нагрудного карманчика кокетливо торчал носовой платок. По мере того как он приближался к двери, на его лице затухала спокойная самоуверенная улыбка. Остановился он передо мной уже совершенно серьезный, и взгляд его стал таким же вопросительным, как и у парня.
– Что это? – спросил он, кивнув на пальмы.
– Заказали доставить, – проговорил я, протягивая хозяину квартиры записку с его адресом.
Он посмотрел на парня в джинсах.
– Ты проверил его?
Парень отрицательно мотнул головой и тут же получил легкий молниеносный удар по подбородку. Но хозяин явно не собирался причинить ему боль. Парень виновато кивнул, подошел ко мне, прошелся своими ладонями по моему телу, под пиджаком, по карманам брюк.
– Чистый, – сказал он, обернувшись.
Хозяин кивнул на пальмы.
Парень на моих глазах выдернул одну за другой пальмы из вазонов, потом вывернул землю на лестничную площадку.
– Шутка, что ли? – произнес вслух хозяин и пожевал в раздумье губами. Потом попристальнее всмотрелся в записку с адресом.
Парень тем временем взял в руки мою спортивную сумку, раскрыл, вытащил оттуда бутылку шампанского и посмотрел на хозяина.
– Ты что, в гости шел? – спросил меня хозяин.
Я кивнул, растерянно глядя на рассыпанную у ног землю.
– Ну да, – сам себе произнес мужчина. – У меня же, черт возьми, день рождения. Сорок семь лет. Кто-то решил подарить мне пальмы… Воткни их обратно в горшки! – кивнул он парню в джинсах. Потом посмотрел на меня. – Проходите! Я вас не могу, конечно, пригласить за стол, вы там все равно никого не знаете. Но вас накормят. На кухне, ты слышишь, Ваня?
Парень кивнул. Он ладонями сгребал землю с мраморного пола лестничной клетки и засыпал ее обратно в вазоны.
Я прошел за хозяином в просторную кухню. Уселся за круглый стол. Осмотрелся.
– Сейчас что-нибудь принесут, подождите! – сказал хозяин.
Первое, что мне принесли, так это четыре пальмы. Принес их Ваня, поставил под окном. Потом он поставил на стол передо мной большое блюдо с салатом и несколькими кусками ветчины.
– Приятного аппетита, – сказал он, внимательно рассматривая мой галстук.
Потом, помедлив, вышел.
Я принялся за салат – дурацкая ситуация, в которую я попал с этими пальмами, только усилила мой аппетит.
Когда я разделывался со вторым куском ветчины, зашел хозяин. Молча подошел, посмотрел на мой галстук, потом поднял глаза повыше, на мое лицо. Вид его был немного озадаченный.
Вдруг он наклонился ко мне чуть ближе и словно принюхался.
– «Пако Рабанн»? – спросил он, глядя на меня в упор.
Я кивнул.
Он недобро улыбнулся. Позвал Ваню. Приказал ему вывернуть мои карманы. Ванины руки выложили из моих карманов все, что там было, включая записку, сопровождавшую духи и галстук, и, конечно, три презервативчика.
Прочитав записку, хозяин расхохотался, но в его смехе не было радости.
– Алина? – почти выкрикнул он. – Алина! Ну она дает!!!
Потом он взял в руки презервативы.
– Ты что, СПИДа боишься?.. Ты вообще куда шел? Пальмы притащил! Почему четыре? Почему не три?
Я пожал плечами.
– Она заказала четыре.
– Ну дает! – выдохнул он, но я не понял, кто из нас «ну давал!»: я или Алина. – Так ты к ней шел, вот по этому адресу? – сквозь хохот спрашивал он, тыча мне в лицо ее записку. – Ну и подарочек ко дню рождения!.. Ваня, принеси его бутылку, пусть выпьет за мое здоровье!
Кто он ему был: охранник или слуга – я не знал, но Ваня быстро исполнил приказ, открыл бутылку, оглянулся на хозяина.
– Давай, из горла пей! За мое здоровье!
Ваня протянул мне бутылку. Я понял, что события приобретают характер драмы. Лишь бы обошлось без трагедии, подумал я.
Взял бутылку в руки, поднес толстое горлышко ко рту. Глянул с надеждой на хозяина, думал, вдруг он скажет, что пошутил. Но он не шутил. Он внимательно смотрел на меня.
– С днем рождения! – сказал я негромко и присосался к бутылке.
Первые несколько глотков прошли нормально, но потом все во мне забулькало, загазовало, только из ушей, казалось, не выходили с шипением пузырьки. А из носа – так почти что пена пивная лилась.
Хозяин снова захохотал, потом поднял руку, достал свой кокетливый носовой платочек из нагрудного кармана, и я вдруг заметил, что правая рука у него какая-то усеченная: только два пальца, большой и указательный. Трех пальцев не было.
«Почему четыре? Почему не три?» – прозвучал в моей голове его вопрос. Я, казалось, начинал что-то понимать. «Шутка?» Он сказал, что это шутка… В таком случае я оказывался в роли шута, которого здорово подставили.
Одновременно думать и пить шампанское из горлышка мне приходилось в первый раз. Кроме этого, я еще следил за выражением лица именинника. Казалось, он понемногу успокаивался.