У старухи дрогнуло правое веко. Будто Мадам согласилась или подмигнула. Жуть! Сразу вспомнилась статуя Командора, кивающая дон Гуану. Но Вера как врач объяснила себе: это микроконвульсия, непроизвольное сокращение мышц. Но свое обещание она выполнила и с тех пор заглядывала к соседке почти каждый день.
Исполнила договоренность и Мадам – больше в сны не вторгалась.
Заходя в палату, Вера сначала здоровалась в пустоту, потом шла к окну и смотрела на парк. Вид отсюда был замечательный, единственная точка на всем этаже, откуда в зазор между деревьями просматривалась долина, излучина реки. Неспроста Мадам выбрала для своего кабинета именно эту комнату. Все фотографии и дипломы, развешанные по стенам, Вера давно изучила, а любоваться ландшафтом могла сколько угодно, он ей не надоедал.
Для визитов она старалась выбрать время, когда нет медсестры – чтоб не вступать в праздные разговоры. А вот аутист ей не мешал. Если он и находился в палате, друг на друга внимания они не обращали.
Один раз Вера заглянула к Мадам даже ночью. Не спалось, очень ярко светила луна, на душе было как-то неспокойно, и Вера накинула халат, прошлась по темному коридору, а потом вдруг захотелось посмотреть на парк, долину и реку, залитые лунным светом.
Тихонько прошла мимо кровати, где у изголовья помигивали огоньки датчиков. Встала возле окна – и ахнула от вида звездного неба и подлунного мира. Сзади доносилось дыхание больной – слабое, но ровное. Вера долго стояла так, впитывая красоту и величие жизни. Потом вернулась к себе, легла и сразу уснула. С тех пор, если не спалось и ночь выдавалась звездной, она обязательно наведывалась к Мадам.
Дело было не только в прекрасном обзоре. В ночной тишине возникало отчетливое чувство, что у старого дома есть душа и обитает она именно здесь. Эта комната, в которой светятся огоньки и звучит едва слышное дыхание, является недвижным центром, в котором сосредоточена жизнь замка. А может быть, и чего-то большего.
В резиденции и в парке было множество красивых мест, но, если б Веру спросили, какое самое любимое, она без колебаний назвала бы комнату Мадам. Выбор, мягко говоря, необычный.
* * *
Славу она сюда сегодня привела, однако же, не в каком-то особенном, символическом смысле, а из практических соображений. Он сказал, что прилетел поговорить по важному делу, с глазу на глаз, и нужно, чтоб никто не отвлекал, а времени в обрез. Сесть где-нибудь в парке или, того паче, в замке они не могли, потому что «старики и старухи любопытны, как мухи», и спокойно поговорить не дадут. Отношения стажерки с «кавалером» вызывали у контингента обостренный интерес. По той же причине не могла она отвести его к себе – это вообще произвело бы сенсацию. Вот Вере и пришла в голову отличная идея. К Мадам уж точно никто не сунется, а время обеденное, дежурной в палате не будет.
Они прошествовали через холл, провожаемые любопытными взглядами. Ресторан еще не открылся, но у дверей уже собралось целое общество. Событий в жизни мезона мало, каждый обед и каждый ужин – важное мероприятие. Старушки наряжаются, подкрашиваются, старички тоже прифранчиваются. За полчаса до трапезы перед входом образуется род ассамблеи.
Улыбчиво здороваясь со всеми, Вера кивала на Берзина, повторяла: «Это мой работодатель, из Общества помощи ветеранам». Хотя Славу тут и так уже знали, лишний раз подчеркнуть деловой характер его приездов было нелишним. Берзину-то здешняя публика была без интереса, он ни на кого не смотрел, просто шел себе и шел. Только перед лестницей, когда лицом к лицу столкнулся с выходившим покурить Мухиным, остановился и поморщился.
– О, нашего полку прибыло! – воскликнул житель семидесятых годов прошлого века, близоруко щурясь сквозь дымчатые очки. – Велкам, май френд. А то тут одни ветераны труда, тоска зеленая. Тебя как звать? Я – Муха.
Вообще-то они были знакомы. Вера видела, как в один из прошлых приездов Муха уже терзал Берзина какими-то разговорами, и тот слушал точно с таким же страдальческим выражением лица. Но бедный мнемоинвалид этого, конечно, не помнит. Он и с Верой сегодня утром, как обычно, заново познакомился. Соблазнял поездкой в Ригу, в коктейль-бар.
– Не успел приехать, самую классную герлу снял. Уважаю, – сказал Муха и подмигнул Славе.
Берзин не знал, как себя вести. Мялся, сопел, весь пошел пятнами. Вера взяла его под руку, Эдуарду Ивановичу сказала, что они спешат. Увела.
– Не обращай внимания. Это Мухин, у него проблемы с памятью. Я тебе рассказывала.
– Помню, – буркнул Слава. – Давай уже, веди куда-нибудь. Времени мало.
В общем, отвела она его к мадам. Сказал он Эмэну два раза «бонжур», ответа не дождался. Когда Вера объяснила, что это аутист и мешать им не будет, Берзин покрутил пальцем у виска – не на аутиста, а на Веру.
– Нашла местечко! Не понимаю, почему нельзя просто к тебе пойти? Рядом же! Нет, привела в психстационар какой-то. Все-таки ты у меня, Ника, с приветом.
– Я не у тебя, я сама по себе, – огрызнулась она. – Здесь самое спокойное место. Ко мне без конца ходят люди, а сюда минимум в течение часа никто не заглянет. Давай, говори. Что у тебя за секреты, про которые нельзя говорить по скайпу?
Берзин посмотрел вокруг – куда сесть. Со вздохом пристроился на подоконнике, единственный свободный стул уступил Вере.
– Ни по скайпу, ни по телефону нельзя.
– Криминал что ли? – спросила она. Но Слава насмешки не распознал, ответил на полном серьезе:
– Нет, не криминал. Но у нас, сама знаешь, какая страна. Никогда не знаешь, что за ухо тебя слушает. Спецслужб всяких развелось, плюнуть некуда. Бизнес у них такой: подключаются к кому надо и к кому не надо, слушают всё подряд, авось пригодится. Нащупают какой-нибудь косяк – давай бабло тянуть. Или просто конкурентам инфу продадут. Мне к нашему проекту раньше времени привлекать внимание не нужно. Но ты – мой стратегический партнер. Должна представлять картину в полном объеме. И сейчас пришло время тебе этот объем раскрыть.
Вере польстило, что она «стратегический партнер», однако на «картину в полном объеме» она насторожилась. Раньше, значит, Берзин чего-то недоговаривал?
– Ты в проекте – ключевая фигура, – продолжил Слава, недовольно покосившись на Эмэна – тот начал равномерно раскачиваться на скрипучем стуле. – От тебя многое зависит. Но ты не догоняешь масштабности дела, иногда из-за этого тебя заклинивает. Вот как с телешоу… Слушай, а нельзя ему сказать, чтоб он не скрипел?
– Сказать можно, только он не послушает. А с телевидением ко мне не приставай. Никакого «Доктора Веры» не будет.
– Погоди, Ника, не заводись. Дай я тебе всё по порядку расскажу, я для того и прилетел, чтобы все разрулить по-человечески. Мне ты во как нужна, честно.
И она сменила гнев на милость. Всякому человеку приятно знать, что он много значит для большого дела. И Станислав Берзин, без пяти минут олигарх, не ко всякому бизнес-партнеру понесется на своем ковре-самолете за тридевять земель «разруливать».