Пока в одном из его романов не появились в качестве действующих лиц арабские террористы. Они оказались там вообще-то случайно — ради эффектной развязки: автор, видимо, почувствовал, что без них текст будет совсем уж безнадежно скучным. Этот роман ничем не отличался от предыдущих опусов NN, разве что был написан слишком уж поспешно и неряшливо. Главный герой, как всегда офисный работник, пережив измену жены, предательство лучшего друга, потерю автомобиля, смерть любимого кокер-спаниеля и убедившись в тщете ежевечернего рукоблудия, влюбляется, в конце концов, в невинную девушку, дочь миллионера и красавицу. Подобно дантевской Беатриче она открывает ему путь к спасению. Герои счастливы. В финальной сцене они сидят в дорогом парижском ресторане, едят черепаший суп, строят планы на будущее, как вдруг невесть откуда появляются смуглолицые бородатые мужчины в тюрбанах с автоматами наперевес. Раздаются короткие очереди, где-то рядом гремит оглушительный взрыв — это, как потом выяснит полиция, сработало самодельное взрывное устройство — и нечаянный осколок попадает в девушку. Герой пытается вернуть свою возлюбленную к жизни и даже угоняет машину, но все усилия напрасны — она умирает по пути в больницу. Все меркнет, все теряет смысл в этом худшем из миров. Радость недолговечна, а нелепое стечение обстоятельств часто опрокидывает все ожидания: в любой момент, дает понять читателю NN, может появиться кто-то, готовый испортить вам праздник жизни.
Этот роман поначалу разделил судьбу всех остальных текстов NN — презентация, прошедшая в полупустом конференц-зале небольшой библиотеки, три жалкие рецензии, низкие продажи — и спустя два месяца про него уже забыли. Однако через полгода столичная газета опубликовала открытое письмо местной арабской общины к руководителям правозащитных организаций с требованием поддержать судебный иск против NN. Поводом, как выяснилось из открытого письма, стал последний роман NN, в котором лидеры общины увидели пропаганду расизма и религиозной нетерпимости. Независимая экспертиза, проведенная правозащитниками, признала роман нарушающим политкорректность и поддержала иск возмущенных арабов, о чем общественности было сообщено в той же газете. Но и у NN обнаружились сторонники — представители молодежного движения «Новые правые».
Они выступили в защиту NN и провели две акции в поддержку свободы слова: одну перед зданием городского суда, другую — напротив представительства арабской общины.
Разразился невероятный скандал. Либеральная пресса заговорила о новом деле Дрейфуса. Правые рвались в бой. Левые отмалчивались. Судья вынес NN частное определение, а в интервью местному каналу телевидения призвал враждующие стороны к терпимости, к конструктивному диалогу и посоветовал NN принести арабам публичные извинения. Похоже было, что скандал затихает. Но через две недели NN дал интервью популярному бельгийскому журналу, где не только отказался извиняться, но и призвал единомышленников к защите исторических европейских ценностей. Это, разумеется, подлило в огонь новую порцию масла, и конфликт разгорелся с удвоенной силой. Подогретая скандалом публика повалила в магазины, чтобы купить крамольный текст. Экземпляры оказались распроданы в течение двух дней. Читатели принялись раскупать и другие книги NN, которые также начали стремительно исчезать с книжных полок. Потребовались дополнительные тиражи. Издатели наперегонки бросились к NN, умоляя его заключить с ними договоры и суля ему баснословные гонорары. Так NN превратился в богатую знаменитость.
Поучительная история. Мотайте на ус, друзья и коллеги. Как видите, путеводной звездой в мир денег и литературного успеха стала политика, точнее — неполиткорректность, вызов общественным устоям, нашедший отклик в сердцах читателей.
Антракт очень важен. Особенно если ты пришел в театр послушать современную оперу. Родители (папы, мамы, дедушки, бабушки)! Отправляясь в театр или в филармонию, помните, что ваши дети любят антракт гораздо больше, чем музыку, которую вы поведете их слушать. Антракт — это бег наперегонки в сторону буфета. А буфет — это соки и вкусные бутерброды.
Вернемся туда, откуда мы начали и где прервались. Итак, NN приехал в Санкт-Петербург по приглашению международного культурного центра, занимающегося распределением грантов и зарубежных поездок среди ученых-гуманитариев. Визит бельгийского писателя был своего рода рекламной акцией и оказался, как сразу выяснилось, приурочен к выходу на русском языке его романа, того самого, скандального.
Во время дежурной гостиничной пресс-конференции специально для журналистов, на которую я пошел главным образом из-за обещанного фуршета, литературный мэтр, вопреки всеобщим ожиданиям, не производил впечатления яркого оратора. Да и внешность у него была вполне заурядная. Круглое бледно-унылое лицо мужчины предпенсионного возраста; узкий лоб, прорезанный короткими морщинами; большой нос, будто по прихоти прилаженный к физиономии неумелой рукой начинающего скульптора; длинный рот, устремившийся в обе стороны к оттопыренным ушам, торчащим поверх соломенных кудрявых волос, кудрявых и редеющих — сочетание, кстати сказать, неприятное. Говорил он тихо, словно неохотно пропуская слова сквозь зубы, покрытые желтым сигаретным налетом, так что в первых рядах было почти ничего не слышно. По правде говоря, вслушиваться не было особой надобности. Сидящие в зале в большинстве своем не знали французского, и всеобщее внимание было направлено на переводчицу, бойкую молодую брюнетку, которая громким, хорошо поставленным голосом озвучивала на русском языке все то, что произносил мэтр.
Завершая пресс-конференцию, NN что-то угрюмо фыркнул несколько раз в микрофон, и переводчица сообщила, что «наш гость» выразил желание встретиться со своими читателями, а также осмотреть достопримечательности бывшей российской столицы, которая, как он недавно узнал, только что отпраздновала свой юбилей.
— Встреча с читателями, — добавила она от себя, — будет проходить послезавтра в актовом зале нашего центра. А сейчас всех присутствующих, — тут она широко улыбнулась, — мы приглашаем в фуршетный зал для неформального общения.
Журналисты принялись укладывать в сумки свои диктофоны, фотоаппараты, видеокамеры, разбирать аппаратуру. Я, в свою очередь, поспешил в соседний зал к закускам и напиткам. В конце концов, ради них я сюда и пришел.
Бутерброды с семгой, равно как и хрустящие тарталетки с красной икрой, оказались, в самом деле, весьма недурны. А дивное французское вино тут же убедило меня в том, что я не напрасно посетил пресс-конференцию прославленного литератора.
Знаю, знаю. Об этом не хуже меня писали многие, и, тем не менее… уж не взыщите… всего несколько слов.
Я все ж таки не перестаю поражаться, насколько быстро еда, особенно вкусная и питательная, меняет представление людей о вещах. Еще недавно мир казался тебе гнусной тюрьмой или, скорее, душным театром, а люди в нем — актеришками из заезжей провинциальной труппы, фиглярами, готовыми за жалкие гроши продавать свои никому не нужные задницы.
Но вот ты сытно поел.