Он выпил остаток вина и встал.
– Мы ждали достаточно, – провозгласил он. – Пора начинать представление.
– Но как насчет этих двоих? – напомнил я ему.
– Мы просто заставим их немного поторопиться.
В этих словах прозвучала смутная угроза, и зубастая усмешка Ааза служила добавочным доказательством того, что вот-вот произойдет нечто неприятное.
Я готов был попытаться отговорить его, но он уже зашагал целеустремленно через улицу, оставив меня стоять в одиночестве. Я бросился догонять его, забыв в спешке единорога. Но все же не успел перехватить Ааза до входа в лавку.
Я нырнул следом за ним, опасаясь самого худшего. Мне не следовало так беспокоиться: если не считать самого владельца, лавка оказалась пуста. Никакой парочки не было и в помине.
Первые впечатления очень важны в бизнесе.
Дж. Пиерпонт Финч
– Простите, чем могу служить, господа? – Богатый халат владельца не мог спрятать его худобу. Я не особенно мускулист… как Скив то есть… но у меня сложилось впечатление, что, если я ударю этого человека, он не отделается синяком, он рассыплется. Я хочу сказать, видел я раньше тощих людей, но этот казался скелетом, на который натянули слишком мало кожи.
– Разрешите? Мы бы хотели поговорить с Абдулом, – высокомерно бросил Ааз.
– Если позволите: я – это он, а он – это я, – продекламировал владелец. – Вы видите перед собой Абдула, жалкую тень человека, доведенного ловкими клиентами до грани голодной смерти.
– Вы, однако, кажетесь весьма преуспевающим, – пробормотал я, оглядываясь кругом.
В лавке было полно товара, и даже мой неискушенный взгляд улавливал повсюду несомненные признаки довольства. Ковры из неизвестных мне материалов были сотканы весьма изящно, их глубокие узоры отливали золотом и серебром. Ковры эти явно предназначались для богатых, и казалось сомнительным, чтобы их нынешний владелец в чем-то себе отказывал.
– Да-а… Это целая повесть о моей глупости, – воскликнул, ломая руки, владелец лавки. – В своем слепом доверии я вбухал все, что имел, в ассортимент. В результате вот страдаю среди изобилия. Мои клиенты знают об этом и грабят меня теперь, когда я уязвим. Я теряю деньги на каждой продаже, но человек должен что-то есть.
– На самом деле, – перебил Ааз, – мы тут ищем кое-что под ковром.
– Разр… Что-что?.. Пожалуйста, не пугайте так бедного Абдула. Мой скромный бизнес…
– И брось ты это, Абдул… или мне следует сказать – Фрумпель. – Ааз осклабился в своей самой широкой улыбке. – Мы знаем, кто ты и что ты. Мы пришли сюда сделать свой маленький бизнес.
Фрумпель при этих словах стал двигаться с быстротой, способности к которой я бы в нем никогда не заподозрил. Он одним прыжком очутился у двери, задвинул засов и опустил занавес, сделанный, кажется, из еще более плотной материи, чем его ковры.
– Где вас учили манерам? – прорычал он через плечо голосом, совершенно не похожим на прежний, скулящий. – Мне, знаете ли, предстоит жить в этом городе неопределенное время.
– Н-да, извиняюсь, – сказал Ааз, но он вовсе не казался оправдывающимся.
– Ну, тогда в следующий раз будьте поосторожней, когда вваливаетесь в лавку и начинаете швыряться моим именем. Народ здесь не отличается терпимостью к странным существам и происшествиям.
Он, казалось, всего лишь ворчал про себя, и поэтому я ухватился за возможность шепнуть Аазу:
– Пс-с-т, Ааз. Что это мы ищем под ковром?
– Позже, малыш.
– Ты! – Владелец лавки, казалось, в первый раз увидел меня. – Ты – статуя! Я не узнал тебя, пока ты двигался!
– Ну, я…
– Мне следовало бы знать, – продолжал бушевать он. – Иметь дело с бесами – значит напрашиваться на неприятности! Не успеешь оглянуться, как всякий…
Он внезапно оборвал речь и подозрительно поглядел на нас. Рука его исчезла в складках халата и появилась опять с прозрачным кристаллом. Он поднял его к глазу и, словно через монокль, по очереди пристально оглядел каждого из нас.
– Мне следовало бы догадаться, – сплюнул он. – Не будете ли вы так любезны снять свои личины? Я предпочитаю знать, с кем имею дело.
Я взглянул на Ааза, и тот согласно кивнул.
Закрыв глаза, я начал осуществлять переход к нашему нормальному обличью. У меня хватило времени на раздумье, будет ли Фрумпель гадать насчет моей трансформации, если поймет, что на самом деле я не тот человек, которого он видел раньше. Я зря беспокоился.
– Извращенец! – Фрумпель сумел заставить это слово звучать ругательством.
– Я – изверг, если вы хотите иметь с нами дело, – поправил Ааз.
– Нет, извращенец, пока я не увижу цвета ваших денег, – презрительно фыркнул в ответ Фрумпель.
Я вдруг осознал, что он внимательно изучает меня.
– Слушай, ты случайно не бес по имени Трокводл, а?
– Я? Нет! Я… я…
Но он уже снова разглядывал меня сквозь кристалл.
– Хм, – произнес он, засовывая свой монокль обратно в складки халата. – Я полагаю, ты в порядке. Однако очень бы хотелось заполучить этого Трокводла. Он в последнее время склоняет мое имя направо и налево.
– Слушай, Фрумпель, – вмешался Ааз, – ты, знаешь ли, не единственный, кто предпочитает видеть, с кем имеет дело.
– Хм? А! Хорошо, если вы настаиваете.
Я ожидал, что он закроет глаза и примется за работу, но вместо этого он снова сунул руку за пазуху. На этот раз то, что он извлек, выглядело как ручное зеркальце со своего рода диском на обратной стороне. Глядя в зеркало, он осторожно вертел пальцами диск.
Результат был мгновенным и поразительным. Не только его лицо, но и все тело начало меняться, раздаваясь вширь и принимая красноватый оттенок. На моих глазах брови его стали гуще и срослись, линия бороды, словно живая, прокралась вверх по лицу, а глаза жестко сузились. Я заметил, что теперь его ступни стали сверкающими раздвоенными копытами, а из-под нижнего края халата появился кончик заостренного хвоста. За впечатляюще короткий срок он преобразился в… ну, в дьявола!
Несмотря на все свои приготовления, я почувствовал укол суеверного страха, когда он отложил зеркальце и снова повернулся к нам.
– Теперь вы довольны? – буркнул он Аазу.
– Для начала сгодится.
– Хватит препираться. – Фрумпель вдруг снова воодушевился. – Что привело на Пент извращенца? Благотворительность? И как тут вписывается этот малыш?
– Он мой ученик, – уведомил его Ааз.
– В самом деле? – Фрумпель бросил на меня сочувственный взгляд. – От какой такой хорошей жизни это случилось, малыш? Может, мы сумеем что-нибудь для тебя придумать?