Генрих указал на кушетку:
– Ложитесь, можете закрыть глаза и расслабиться. Думайте о хорошем.
Радик не понял, сколько времени провел в состоянии полудремы. За окном было темно. В лаборатории стоял мерный электрический гул.
Мефистофель что-то вычислял на компьютере.
– Очнулись? – отвлекся он от работы. – Я нашел! Вы понимаете? У вас есть шанс... Только..
– Что только? – Радик сел.
– Только поторопитесь. Я, кстати, тоже тороплюсь.
– Мне что, уходить? Вы не скажете, что мне делать?
– Я вам сказал, что я – не волшебник. Хотя могу сообщить, что с вашей помощью практически совершил еще одно открытие. В отличие от того, что я видел до сих пор, ваш очаг легко контурируется и имеет довольно правильную форму. Выражаясь простым языком, он более зрелый.
– Что это значит?
– Пока не уверен, но, думаю, для вас – ничего хорошего. Очевидно, наступает определенная стадия, на которой уже не так много шансов от него избавиться. Другими словами – вы скоро можете умереть. Но все же, раз есть причина, существуют и способы борьбы. Может быть, вам нужно просто посадить дерево, а может, спасти самолет от крушения или перевести бабушку через дорогу. Я не знаю. И никто не знает. Молитесь! – Генрих вдруг запнулся. – Или мужайтесь! Это все, что я могу вам сказать.
Радик встал.
– И на этом спасибо.
Он медленно направился к выходу.
– Постойте! – Генрих был невероятно возбужден. – У меня к вам огромная просьба. Если... Словом, если ничего плохого не случится, приходите ко мне месяца через три.
– До свидания. Точнее – прощайте. – Радик вышел вон.
Ученый поправил очки и вернулся к изучению результатов.
Так и есть. У парня практически не было шансов. «Очаг вины» был плотным, с четким, почти круглым контуром. Лишь в одном месте имелся малюсенький разрыв окружности. Скорее всего, точка невозврата наступит, когда этот разрыв превратится в сплошную линию. Ждать недолго.
Генрих почувствовал усталость. У него был очень длинный день. Он лег на кушетку и прикрыл глаза. Унылый облик Радика – последнее, что запомнил ученый перед тем, как погрузиться в сон.
Утром разбудила Арина. Она легонько дотронулась до его плеча, и Генрих, не открывая глаз, уловил аромат свежего кофе.
– Отлично, спасибо, я встаю.
Арина, услышав голос хозяина, заворчала:
– Ну как так можно? В одежде, на кушетке, не умывшись... Ведь теперь есть все условия, чтобы отдохнуть по-человечески и здесь. Душ специально для вас сделали, диван удобный в кабинете стоит. Девочек взяли мне в помощь. Работай – не хочу! А вы все туда же! Ночевать, дорогой мой, все равно нужно дома!
– Ну слава Богу, – Генрих сладко потянулся, – я уж думал, что девочек взяли для меня!
– Не больно-то они вам нужны, судя по-вчерашнему, – вздохнула Арина, – ну да ладно. Со временем я их научу, как с вами работать. На мне все-таки квартира, цветы и все такое.
Арина была прирожденной командиршей. Вся ее нерастраченная любовь была направлена на Генриха. С одной стороны, она мечтала, чтобы Генрих остепенился, завел семью и детей – тогда у Арины появилось бы обширное поле деятельности. С другой стороны, она слишком ревностно относилась к мысли о появлении в жизни Генриха любой значимой персоны женского пола. Не говоря уже о такой, как проститутка Эльфира. Слава Богу, трагическая любовь канула в лету. Генрих больше не вспоминал о девушке со странным именем.
Обе лаборантки были строго предупреждены о правилах поведения в рабочее и нерабочее время. Пока в их обязанности входила тщательная уборка помещения, смена белья на кушетке, приготовление и подача еды и скрупулезный контроль собственного внешнего вида. Пуговицы на халатиках должны быть застегнуты полностью, ногти коротко подстрижены, обувь – закрытая без каблука, на лице никакой косметики. Самодеятельность отставить! Все вопросы – только к Арине.
МНС Максим тоже был проинструктирован насчет должностных обязанностей. Самым главным заветом для всех было: НЕ МЕШАТЬ ГЕНИЮ РАБОТАТЬ!!! Это значило: тихонько и незаметно проверять ровность звука всех гудящих аппаратов, соединения проводов, наличие на местах канцелярских принадлежностей вплоть до ножниц. Само собой, обновление антивирусных программ и дублирование результатов исследований на запасной блок.
Умозаключение – относительно простое мозговое действие, прочно базирующееся на имеющихся сведениях. Наверное, оно под силу практически каждому в своей области – в простейшей форме даже животным, – если мозг не отягощен болезнью, делающей всю веселую мозговую человеческую работу безрадостным трудом.
Н.П. Бехтерева
Генрих по инерции не замечал никого вокруг. Исследования «очага вины» занимали все его время и всю жизнь. Если бы кто-то спросил гения, как зовут лаборанток, он искренне удивился бы их наличию в принципе. Периодически звонил и заезжал с дружеским визитом Борис – это, пожалуй, был единственный человек, для которого делалось исключение в виде получасового перерыва. Обыкновенно Борис Мусорщик не приезжал просто так. Он или приводил очередного клиента, или заводил разговор о следующем. В такие дни лаборатория словно оживала: девушки обретали родные имена – Аня и Настя. Они как будто чувствовали, что именно сегодня и именно в это время приедет очаровательный лысый холостой мужчина, и начинали жужжать. Никакие злобные окрики Арины не влияли на ситуацию. В мгновение ока накрывалась поляна – роскошный чайный стол с серебряными десертными приборами, маленькими шоколадными эклерчиками, домашним вареньем, душистым медом и кедровыми орешками. За столом разрешалось присутствовать только Максиму – и то минут пять. На шестой сверкающие очи и злобные гримасы Арины убедительно давали понять, что время вышло, и пора дать Генриху возможность пообщаться с другом.
Одно из таких посещений получилось затяжным – Мусорщик не вышел из кабинета Генриха ни через полчаса, ни через час. Аня и Настя попрощались с надеждой получить дежурные сувенирчики от спонсора и разъехались по домам.
Причиной затяжной беседы был Радик.
Оказывается, он попал в больницу с сильнейшим отравлением лекарственными препаратами.
– Он решил уйти, ты понимаешь, профессор, он больше не хочет бороться – устал. Но даже для меня это неожиданно, потому что я думал – все, что угодно: авария какая-нибудь, кирпич на голову, споткнулся – не встал, – всякое бывает. Но чтобы сам?!
– Да, вероятно, не смог больше терпеть, – констатировал Генрих.
– Не знаю, не знаю. На мой взгляд, он, наоборот, стал лучше выглядеть в последнее время, как-то подтянулся, плечи расправил. Песенки даже иногда напевал. Он ведь помирился с Ольгой!
– Как это помирился?
Оказывается, сразу после посещения лаборатории Радик отправился к отцу Сергею.