— Что ты делаешь, Ковард? Ковард, остановись! Это безумство!
Сьяна пыталась его образумить: Найю нельзя везти, она не доедет до города. Ковард лишает сестру возможности умереть дома, в своей кровати, хочет подвергнуть ее новым приступам боли…
— Отойди!
Ковард укутал сестру в теплое одеяло и вынес на улицу.
В дороге его рука, которой он прижимал к себе Найю, совсем онемела: Ковард боялся лишних движений, боялся усилить чужую боль, дремавшую в складках свертка. А в пустой его голове тяжелым шаром билась одинокая мысль: «Не умрет… Не умрет, не умрет».
* * *
Сначала Ковард подчинялся единственному желанию — ехать. Куда-нибудь, где помогут. В большое селение. Но на развилке он повернул в сторону Главного Города. Нужен известный лекарь. Которому все под силу… Хорошо бы — сверхмастер… Но на Лосином острове такого лекаря нет. Этого звания много лет добивался Крутиклус.
Что ж! Он поедет к Крутиклусу.
Все-таки это имя. Это определенность. Крутиклус довольно давно заседает в Совете. Он известен среди охотников. Ковард невольно поморщился. Среди охотников Крутиклуса называли «наш шкурный друг». Было известно, что лекарь обожает подарки. Все его выступления на Совете в пользу охотников были щедро оплачены шкурами самых разных мастей.
Но это сейчас неважно. Крутиклус — известный лекарь. И его известность чем-то заслужена.
Да, Крутиклус сумеет помочь. Ковард очень попросит. Он скажет: «Я привез вам свою сестру — самое дорогое, что есть в поместье Моховника. В Лесу на нее напали какие-то дикие звери. Они отъели ей ноги. Сделайте что-нибудь! Очень прошу…»
— Важ, должен вас огорчить: девушка умирает. Удивительно, что она дожила до сих пор.
— Сделайте что-нибудь!
— Важ, боюсь, вы желаете невозможного.
Крутиклус глядел на Коварда с вежливым равнодушием. Он ведь сообщил охотнику об исходе событий? Чего же тот еще хочет? Может, охотник желает горячего чая? Перед тем, как покинуть дом?
Ковард должен уйти? Он проделал такой длинный путь. В пути он делился с сестрой своим желанием жить. Он надеялся. И он верит, что Найю можно спасти. Нет, не верит — он знает!
Пальцы Крутиклуса переплелись и заплясали на животе:
— Ужасные раны. Ужасные…
Ему приходилось лечить укусы. Но совсем не такие. Следы зубов очень странные… Волки?
— Может быть, волки.
— А может быть, не они… Да, ужасные раны. Пугающие на вид… Так что я хотел сказать?.. Охотнику нужно знать: это очень дорого стоит.
Ковард согласно кивнул.
Нет, охотник не понял. Лекарь сделает все, что может. Но это не означает, что девушка не умрет. А платить все равно придется. Ведь Крутиклус потратит время. И ему придется работать после вечернего чая: это всегда дороже.
Ковард опять кивнул.
Охотник понял условия?
Ковард на все согласен.
И у него есть деньги?
Он отдаст, сколько нужно.
Часть — монетами, а другая часть — непременно звериными шкурками. Среди шкур должна быть цельная шкура лося.
Лосиной шкуры не будет.
Простите, охотник… Вы утверждали…
Будет все, кроме шкуры лося.
В голосе Коварда чувствовалось злое упорство, и лекарь решил согласиться: эти охотники иногда бывают очень несдержанны.
Да, вот еще что: половину сумму нужно внести сейчас.
Ковард непослушными пальцами потянулся к дорожной сумке и отсчитал монеты.
Ну, что ж! Неплохо, неплохо. Крутиклус, пожалуй, начнет. А охотник пусть подождет. Он заплатил свои деньги достойному человеку. Мастер Крутиклус быстрее всех вскрывает трупы умерших. И быстрее всех отрезает головки мелким крысятам. Триста семьдесят семь головок от Луны до Луны. Так что в гильдии лекарей ему сегодня нет равных. А если вспомнить лягушек…
Ковард остался ждать.
В голове было пусто. И в груди было пусто и гулко. Кровь пульсировала в висках и хотела заставить время сдвинуться с места. Но время застыло — как внутри священных часов, где убили лосиху. Солнечные часы давно ничего не значат, и на Лосином острове по ним не сверяют время…
— Важ! Охотник! Вы слышите? Я закончил. (Ковард вскочил.) Вы помните уговор? Оставшееся вознаграждение — не позднее новой Луны. А, вы желаете знать результат лечения? Ваша сестрица пока еще не умерла. Вроде бы хрупкая с виду, но оказалась живучей. И кровь — я сам удивился — все-таки остановилась. И она назвала свое имя. Да, забавно, забавно.
Ковард почувствовал, как у него задрожали руки. Особенно та рука, которой он придерживал Найю во время езды.
— Но, видите ли, охотник… — Крутиклус понизил голос. — Мне следовало настоять… Предложить вам совсем другое… Знаете, у меня есть такая настоечка. Редкого свойства. В ее составе травки, купленные в горах. Я приобрел настойку у одной старухи из тамошних. Они кое-что понимают в такого рода делах. В общем, эта настойка избавляет от боли. Навсегда избавляет. — Лицо Коварда исказилось, и лекарь поспешно продолжил: — Да, что я хотел сказать… Я обработал то, что осталось от бедных ножек. Возможно, они заживут. Но рана на правой ноге, скорее всего, загноится. Это очень плохая рана. Я уже говорил… Конечно, вы можете держать меня в курсе дела. За умеренное вознаграждение я могу каждый раз отрезать пораженную плоть…
До Коварда постепенно стал доходить смысл сказанного.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать: не завидую вашей сестрице!
Ковард сглотнул. Неужели Сьяна права: «Это лишняя боль, ты понял? Дай ей умереть спокойно!»
— Но можно что-то придумать — чтобы раны не загноились?
— Важ, как бы вам сказать… Мастер Крутиклус — лекарь. Лекарь, а не колдун. И я бы не взялся, не взялся…
Но, может, Крутиклус знает того, кто возьмется?
Лицо лекаря приняло обиженное выражение: разве Ковард забыл, что в гильдии сегодня нет равных Крутиклусу?
Нет, Ковард не то имеет в виду. Мастер сказал, мастер оговорился… Может быть, кто-то, не лекарь…
Глазки Крутиклуса забегали по сторонам.
— Охотник прекрасно знает: на Лосином острове запрещено колдовать. И я не могу просто так…
— Это будет дорого стоить?
Крутиклус быстро оглянулся по сторонам и уставился на охотника:
— Это будет дорого стоить.
Ковард заплатит. Он заплатит за имя.
Крутиклус хотел бы получить свою плату вперед.
— Сколько?
Лекарь назвал сумму. Ковард не стал торговаться и молча выложил деньги. Лекарь медленно пересчитал монеты, спрятал одну за другой в карман большущего фартука, чмокнул губами и, задумчиво глядя вдаль, негромко сообщил: