Она улыбнулась, охватив взглядом огромный лабиринт Тора — сооружение столь древнее, что никто из ее рода не помнил, как его сооружали — только то, что он существовал с незапамятных времен, служа единственным входом и выходом из Тора, набор тихих, но богато убранных помещений и извилистых проходов, которые приходилось подобно Тезею при его охоте на Минотавра миновать на пути к вершине. Очертания лабиринта ясно виднелись на болотистой равнине, а с Невестина Кургана поднимались в небо струйки дыма из кузниц. При виде родного дома у Ковианны неизменно поднималось настроение. Рукам не терпелось взяться за молот и выковать новый, чудесный клинок, который подошел бы к украденным ножнам. Она не удержалась от смеха при мысли о том, в какую ярость придет Артур, обнаружив их пропажу, — и уж наверняка он припишет ее рукам до омерзения ловкой Морганы. Ехавший рядом с ней Эмрис Мёрддин, услышав ее смех, улыбнулся.
— Давненько, поди, ты не была дома.
— Даже слишком, — согласилась она. — Здесь столько всего, что мне хотелось бы показать тебе…
— Я слышал про Глестеннинг-Тор самые невероятные истории. Я бывал здесь раз, в молодости, но только в кузницах. Было бы просто замечательно, если бы ты показала мне и другие здешние секреты.
В ответ она снова рассмеялась — диким, журчащим смехом под стать воде, бурлящей сквозь сердце Тора.
— Мне кажется, саксам тоже хотелось бы этого. Я слышала от менестрелей, они называют это место Гластонбери — Стеклянная Гора, на которой творят свое волшебство чародеи и кузнецы Тора.
— Саксам, — усмехнулся Мёрддин, — и простой меч кажется волшебным предметом, выкованным их богами. Я слышал, свои мечи они покупают у франков. Оттого-то, — добавил он со вздохом, — им так неймется захватить юго-запад Британии, а с ним и Тор со всеми его секретами. Потому я и согласился посмотреть, как у вас с укреплениями.
— За что я тебе навек благодарна.
Стоило им приблизиться к городку, разбежавшемуся по склонам холма и вдоль вытянутой в болота ноги Матери-Богини, как по улице пронесся возбужденный детский крик.
— Ковианна Ним! — передавалось от дома к дому, от кузницы к кузнице. — Ковианна Ним вернулась!
Кузнецы выглядывали из темных дверных проемов, утирая со лбов пот и сажу, рассовывая по карманам кожаных передников инструменты.
Копыта их лошадей разбрызгали грязь последнего болотца, и Ковианна соскользнула на землю, сразу же попав в объятия двоюродных братьев и сестер, теток и дядек, рвавшихся наперебой поздороваться с ней и порадоваться ее возвращению. Из ворот самой большой кузни на Невестином Кургане спешила им навстречу ее мать. По испачканному копотью лицу ее катились, смешиваясь с дождем, слезы радости и облегчения.
— Детка! Наконец-то! Целая и невредимая!
Они крепко-крепко обнялись, и она расцеловала Ковианну в щеки, волосы и лоб, слегка перепачкав их.
— Ну конечно, мамочка, — отвечала та со смехом. — Я цела и невредима и привезла с собой гостя, дабы продемонстрировать ему гостеприимство Тора.
Мать вгляделась в ее глаза и улыбнулась.
— Познакомь нас, Ковианна. Кто этот почтенный гость, которого ты привезла с собой к нам?
Она повернулась к успевшему уже спешиться Мёрддину, и тот почтительно поклонился ей.
— С удовольствием, — мурлыкнула Ковианна, не без удовольствия наблюдая за возбуждением в глазах матери. — Позволь представить тебе легендарного Эмриса Мёрддина, друида самого дукс беллорума Арториуса. Он приехал в Тор посмотреть, в каком состоянии находится наша оборона. Мёрддин, это моя мать, Вивьена Тор.
Мать ахнула, порозовела до кончиков ушей, что было заметно даже сквозь слой копоти, и присела в глубоком реверансе.
— Добро, добро пожаловать к нам в Тор, Эмрис Мёрддин. Мы прослышаны о твоей мудрости. Ты оказываешь нам большую честь своим посещением.
Он взял перепачканные руки матери и почтительно поцеловал их.
— Ни в коем случае. Это мне оказана большая честь, госпожа. Твоя дочь — выдающаяся женщина, мудрая и искусная в целительстве, равно как в кузнечном деле. Она несказанно украсила собой Арториусову свиту в Кэрлойле.
Вивьена ласково улыбнулась дочери.
— Мы всегда знали, детка, что ты пойдешь в жизни далеко. Ты с рождения отмечена Божьей милостью. Ладно, пойдемте-ка в аббатство: я представлю нашего гостя аббату и прослежу, чтоб уж ему отвели лучшие покои во всем Торе.
— Я буду счастлив такому обществу. — Он галантно предложил ей руку, не обращая внимания на перепачканный рукав; Вивьена, правда, постаралась как могла вытереть руку прежде о подол. Они втроем двинулись по узенькой улочке, а ребятишки продолжали возбужденно приплясывать вокруг них. Мальчишки постарше позаботились о лошадях, ведя в поводу следом за ними и угощая на ходу яблоками.
Ковианну окружали знакомые виды, звуки и ароматы: запах раскаленного докрасна металла из кузен, звон молотов по наковальням, тяжелое дыхание стеклодувов, превращающих стеклянный расплав в изящные бутыли, и кубки, и вазы, которыми торгуют по всей Британии и за ее пределами, а также обычные, домашние запахи готовящейся еды и свежевыстиранного белья. Все это доносилось до нее из кузниц, и из невысоких каменных домишек, и из стеклодувных мастерских, и из деревянных избушек, в которых жили прачки, и каждый знакомый запах, и вид, и звук словно поздравляли ее с возвращением. Ковианна наслаждалась каждой секундой этой прогулки.
Она пообещала себе, что никогда больше не покинет Тор надолго — теперь, когда она получила от последнего своего наставника все, что хотела. Мать будет до невозможности горда теми секретами, что привезла Ковианна на этот раз, — горда и счастлива оттого, что дни странствий ее дочери наконец-то миновали. Самое время ей остепениться, завести супруга и родить детей, чтобы те шли по следам ее успеха. Она рассмеялась про себя, решив не пить сегодня отвара, который принимала уже много лет, дабы не родить ублюдка от своих ухажеров. А отличная, однако, шутка выйдет: растить сына Эмриса Мёрддина как своего собственного. Или дочь. Все равно кого.
Эмрис Мёрддин тем временем разговаривал с ее матерью:
— Как мне ни больно признавать это, леди Вивьена, боюсь, что я обязан самым серьезным образом предупредить обитателей Тора. Своим приездом сюда я обязан не просто праздному любопытству.
На лице Вивьены появилось выражение тревоги, которую обычно ей удавалось скрывать.
— Что, саксы?
— Они самые. Как вы уже, наверное, знаете, они выступили в поход.
Она кивнула.
— Ну да, мы слышали. Армии срединных королевств уже прошли на юг, а люди, что живут за болотами, — она сделала рукой широкий жест, — бежали в пещеры, забрав с собой весь урожай и скот, дожидаться конца войны, чем бы она ни кончилась.
— У Кэр-Бадоникуса мы их остановим, леди Вивьена, это я точно говорю. Они не скоро еще забудут взбучку, которую мы им там зададим. Но тревожиться все же стоит, ибо Тор с его кузницами для них лакомый кусочек, в этом нет сомнения.