– Для потомков? Ты уверял меня, что это портрет руки самого Валентина Серова. А это уже достояние народа. Дедуля, как ты мог так жестоко обманывать меня! Я ведь тебе верила…

На самом деле я всегда подозревала, что это далеко от истины.

– Полетт, ну прости. Само собой как-то все вышло. У Веньки кликуха такая была – Серов. Потом он умело скопировал вензель известного художника…

– А ты не подумал о том, что я могла когда-нибудь выставить картину на аукцион? – строго спросила я. – Меня могли бы привлечь к ответственности за подлог.

– Торговать фамильными ценностями? Полетт, я уверен, что ты на такое не способна.

– Ну, торговать раритетом я бы не стала. А вот передать картину в дар краеведческому музею могла бы. Тогда бы выяснилось, что это не настоящий Серов, а подделка. Представляешь, как бы я опозорилась?

– Представляю. – В глазах дедули было неподдельное раскаяние, поэтому я простила ему этот случайно развенчанный миф.

– Ладно, мы, кажется, немного отвлеклись. Что там насчет суда над Серовским?

– Один из соседей, нуждающийся в расширении жилплощади, настучал участковому, что Серовский нигде не работает, пьет и дебоширит. Веньку арестовали, а парализованную матушку определили в дом престарелых. Так вот, защищал Вениамина адвокат Портнов. Он так охарактеризовал личность подсудимого, что пробил судью и народных заседателей на слезы жалости. Да, Серовский официально не работал, но он нежно заботился о своей матери, сдавал кровь и даже спас однажды ребенка, забравшегося на карниз дома и едва не сорвавшегося вниз с четвертого этажа. Разумеется, все это было подтверждено свидетельскими показаниями и справками.

– Ясно, аргументум ад хоминэм, – произнесла я по-латыни, затем пояснила: – Портнов привел доказательства, рассчитанные на чувства убеждаемых. Узнаю его почерк. И что же, Серовского оправдали?

– Андрей Антонович пригласил начальника ЖКО, и тот предложил взять Серовского на поруки, пообещав трудоустроить его маляром. В итоге Веньку отпустили на свободу прямо из зала суда. Первым делом он забрал домой мать, потом стал благоустраивать подъезды. Думаешь, красил стены темно-зеленой краской? Нет, он рисовал на них мультяшных героев, в которых жильцы узнавали черты известных личностей, и это многим нравилось.

– Да, интересная история. Но только как пристегнуть ее к сегодняшнему дню?

– Никак, – сказал дедуля, зевнув. – Просто мы совершили с тобой небольшой экскурс в историю. А Портнов-старший – это как раз история. Он уже не практикует, ушел на заслуженный отдых. А вот его сынок, Артем, хоть и выбрал ту же профессию, но пошел другой дорогой.

– Что ты имеешь в виду?

– Знаешь, Полетт, давай поговорим об этом субчике завтра. Сейчас уже глубокая ночь, глаза слипаются, рот раздирает необоримая зевота. Ума не приложу, как это я по ночам играю в карты, да еще иногда выигрываю.

Я чувствовала: дед снова интригует меня, как обычно, оставил самую интересную информацию на десерт. Разве я могла отказаться от такого «аппетитного пирога» или оставить его на утро?

– Аришенька, ну, пожалуйста, не томи меня! Ты ведь узнал нечто пикантное про сына известного адвоката, так?

– Спокойной ночи, внучка, – сказал дедуля, встал с кресла-качалки и направился в душ.

Мне не оставалось ничего другого, как смириться с неудовлетворенным интересом. Да и спать тоже хотелось.

Глава 4

Утром ко мне пожаловала Алинка Нечаева. Точнее, она влетела в дом как шаровая молния. Вся сверкающая и искрящаяся. Я даже испугалась, что она испепелит меня своей энергией прямо на пороге.

– Полька, как ты думаешь, почему я здесь? – осведомилась подружка, сбрасывая дубленку.

– Вчера ты приглядела какую-нибудь сног-сшибательную блузку и хочешь занять у меня денег?

– Нет!

– Тогда у тебя сегодня вечером романтическое свидание, и тебе позарез нужно мое вечернее платье из дымчатого кружева.

– С чего ты взяла?

– Помнится, ты говорила, что как-нибудь возьмешь его напрокат.

– Возьму, но не сегодня.

– Тогда я не знаю.

– Эх, Поля, Поля, по-твоему, я обязательно должна у тебя что-то просить!

– Как правило, так и бывает.

– Но не сегодня. – Нечаева повертелась перед огромным напольным зеркалом и сказала: – Напротив, я хочу с тобой поделиться…

– Чем?

– Своим счастьем.

– Подожди, я принесу корзинку, отложишь туда немного.

– Полька, я серьезно с тобой разговариваю, а ты шутишь. Понимаешь, я сегодня утром проснулась и поняла, что счастлива как никогда. Включила телевизор, а оттуда столько всего на меня обрушилось – мировой кризис, безработица, небывалая климатическая реальность, километровые пробки… Люди где-то страдают, а я – в нирване. Наверное, так не должно быть, – покаялась Нечаева. – Я поняла, что обязана с кем-то немедленно поделиться этим ощущением любви, душевного комфорта, радости.

– Почему именно со мной? От мирового кризиса я не пострадала, снегопадом меня не завалило…

– Но ты ведь моя лучшая подруга. Кстати, от кофе я не откажусь. Можно с бутербродом.

– Все-таки корысть есть. Ладно, счастливая, но голодная, пойдем в столовую!

– Нет! Принеси мне кофе в гостиную рококо. Ее атмосфера более всего подходит к моему состоянию.

Ну вот, еще одна интриганка! Метнула искры, но не зажгла. Ладно, сделаю вид, что мне не так уж интересен источник ее счастья. Пусть ждет и мучается желанием поделиться. Я не спеша сварила кофе, поджарила тост и понесла Алине завтрак на подносе.

– Полина, а где картина? – Нечаева кивнула на стенку, где вместо полотна псевдо-Серова торчал внушительный гвоздь. – Вы ее продали, да? Это из-за кризиса?

– Нет, отдали на реставрацию, – ляпнула я первое, что пришло в голову.

Еще вчера вечером портрет висел на месте. Неужели нас ночью ограбили? Я огляделась по сторонам. Все предметы интерьера, имевшие антикварную ценность, находились на своих обычных местах. Значит, это Ариша, проговорившийся о подлоге, тайком снял картину. Совершенно ненужная щепетильность. Надеюсь, он не испортил ее кислотой, как какой-то сумасшедший «Данаю»? И что теперь делать с гвоздем? Вынуть его или приспособить для чего-то другого?

– Ой, как вкусно, но мало, – не скромничала Нечаева.

– Много есть вредно – растолстеешь.

– Ты права, хотя мне это не грозит. Я уже на четыре килограмма за неделю похудела.

– От счастья?

– Да, Поля, я влюбилась! И это – счастье!

– Влюбилась? В который раз за последний год?

– Первый. – Усмотрев в моем взгляде недоверие, Алинка стала убеждать: – Да, поверь мне, так и есть. Я влюбилась впервые в жизни. Все, что было со мной раньше, это так… легкие привязанности, флирт…