Я встала с дивана.
– Нет, ребята. Конечно, спасибо за приглашение, но у меня еще дела. В другой раз…
Я направилась к выходу. Супруги шли за мной и по дороге продолжали уговаривать остаться. Но я была неумолима. Мне почему-то сейчас очень захотелось побыть одной.
Дома, порадовавшись тому, что Ариша отсутствует, я поднялась в свою комнату и взяла в руки саксофон. В связи с последними событиями я давно не прикасалась к нему. Я начала импровизировать. Моя мелодия была грустной. Она то плакала, то будто звала кого-то. Поднималась высоко и нежно разливалась в вышине, потом резко падала и бежала по долине быстрым ручейком. Если бы Ариша слышал меня сейчас, он обязательно выразил бы недовольство. Я сама удивлялась, какой винегрет творился у меня в душе. Казалось бы, я сделала хорошее дело: вернула человеку часть его денег, но почему тогда мне так муторно? У меня вообще такое ощущение, что я что-то упускаю или делаю очень мало, мизерно мало по сравнению с тем, что могла бы…
Неожиданно в комнату заглянул Ариша.
– Полетт, ты решила довести меня до инфаркта?
Я перестала играть и вопросительно уставилась на деда. Когда это он успел вернуться домой?
– Что это за «плач одинокого путника»? Что за пессимизм и упадническое настроение? Ты – молодая здоровая девушка, должна быть оптимистичной и веселой! И твоя мелодия должна быть такой же. В ней должен слышаться задор и радость жизни. А ты не играешь, ты просто воешь…
– Разве выходит так плохо? Ариша, у меня было немного грустное настроение, переходящее в…
– Ничего себе «немного грустное»! Просто тоскливое! У тебя что-то случилось?
Я рассказала деду, как «выбила» из Епифанцева полмиллиона, как обрадовались этому в доме Ремезовых, когда я передала им деньги.
– Они обрадовались, а ты грустишь?! Полетт, почему? Тебе что, Епифанцева жалко?
– Дедуль, я не знаю. Честное слово, не знаю.
– Замуж тебе надо, – сделал заключение дед, – тогда и грустить будет некогда. Вот Ремезов и его жена – смотри, какая замечательная семья, как хорошо, как дружно они живут! Осмелюсь сделать предположение, что они счастливы…
– Дед, а ты? Тебе брак принес счастье?
Ариша посмотрел на меня с укором. Конечно, я знала ответ на этот вопрос, просто не любила, когда дед начинал доставать меня нотациями на тему замужества. Дед считал своим долгом время от времени напоминать мне о необходимости в мои двадцать девять иметь семью. Я этого мнения не разделяла и оборонялась всеми доступными мне способами. В данном случае я напомнила деду о его собственном горьком опыте. Он сам прожил в браке недолго, всего несколько лет. Его жена умерла от онкологического заболевания. Теща не преминула обвинить «любимого зятя» в том, что именно он довел жену до тяжелой болезни своим разгульным образом жизни, забрала у него сына, своего внука, и воспитывала его до совершеннолетия. И лишь уход моей бабушки в «лучший» мир позволил отцу и сыну воссоединиться вновь.
Аристарх Владиленович сначала был счастлив до безумия, но, видно, такова его судьба: ему вновь пришлось пережить боль утраты, потеряв впоследствии сына со снохой, оставшись на старости лет с четырнадцатилетней внучкой, то есть со мной…
– Полетт, это нечестно! Ты прекрасно знаешь, ма шер, что я очень любил твою бабушку, что она была незаурядной личностью и, если бы не ее болезнь…
В это время раздался звонок в дверь.
– Вот! – с укором сказал Ариша. – Ты всегда умудряешься уйти от серьезного разговора!..
Он стал спускаться на первый этаж в прихожую, чтобы открыть гостю, а я убрала саксофон на место и вышла из комнаты, намереваясь пойти в ванную помыть руки перед ужином.
– …Здравствуйте! Я к Полине… – услышала я внизу знакомый голос.
– Догадываюсь, что не ко мне, – проворчал Ариша, но это легкое недовольство было напускным. Я подозреваю, что дед был очень даже доволен визитом молодого человека ко мне, просто его натура не позволяла ему демонстрировать окружающим его внутреннее состояние. «Учитесь властвовать собою», – сказал когда-то Александр Сергеевич Пушкин, и Аристарх Владиленович Казаков был с ним абсолютно согласен.
Гостем оказался Антон Ярцев. Он поднялся в мою комнату и плюхнулся в кресло, закинув ногу на ногу.
– Как у тебя дела? Какие вести с полей?
От Антона у меня практически не было секретов. Я рассказала, как выманила у Епифанцева полмиллиона наших родных деревянных рублей.
– Ого! Это круто! Ну, ты молодец!
– Смотри не перехвали меня, а то зазнаюсь – здороваться перестану…
– Думаю, тебе это не грозит. Итак, начало положено!.. А я эти дни тоже не на пляже загорал. Встретился с несколькими рабочими, которые когда-то трудились в цеху Епифанцева, поговорил с ними и обнаружил кое-что интересное.
Я придвинулась ближе к Ярцеву, всем своим видом давая понять, что слушаю его очень внимательно.
– Все эти рабочие – не из города.
– А откуда же?
– Они рассказали, что живут в деревне Веселовка, что неподалеку от Горовска. Это туда дальше, за колбасным цехом, по Баскаковскому тракту. Так вот, оказывается, практически все епифанцевские рабочие – из этой деревни. Когда цех открылся и приехали нанимать их на работу, они сначала обрадовались, так как их колхоз давно развалился, все сидели без работы, кормились со своих огородов и надеялись с помощью колбасного цеха поправить свои финансовые дела. Все дружно записались к Епифанцеву. Каждое утро за рабочими приезжал автобус, и всех везли в цех на работу. Вечером отвозили обратно в деревню домой и забирали вторую смену.
– Так люди в цеху что, в две смены работают?
– В три! Дорогое оборудование ведь не должно простаивать, оно должно приносить прибыль. А люди – не железные. Те, кто не справляется, уходят, а на их место приходят другие, из которых тоже выжимают все, что можно…
– Да… Но ты говорил, что рабочие эти – бывшие. Почему они уволились?
– Точнее было бы сказать: их уволили. Епифанцев, несмотря на обещание платить хорошую зарплату и вовремя, слово свое не сдержал. Люди у него получают очень мало, работают тяжело, почти без выходных, и при этом зарплату им задерживают на два месяца.
– Они куда-нибудь жаловались?
– Да. Вот с теми, кто жаловался, я и разговаривал. Теперь это – бывшие работники.
– Значит, их уволили за жалобу?
– Причем тут же! А на их место взяли других и объяснили, почему уволили тех.
– Я так понимаю, что новые жаловаться уже никуда не побежали.
– Правильно понимаешь.
– Антон, у тебя эти интервью тоже записаны на диктофон?
– Разумеется.
– А Епифанцев не боится, что когда-нибудь ему придется уволить всю деревню?