Гульнара вдруг спохватилась:
– Ой, я вам даже чая не предложила! Извините, я сейчас…
Она убежала на кухню, а вернувшись, пригласила пройти туда. На столе нас ждали горячий заварочник, чашки, вазочка с дешевым печеньем.
– Вот прошу. Чем богаты…
– Так на чем мы остановились? – спросила я, отхлебывая горячий напиток.
– Да, обратились в суд, только это ничего не дало. На процессы Епифанцев не являлся, было видно, что он тянет время. Ему это было выгодно, а мой муж терпел убытки.
– Гульнара, говорят, ваш муж сейчас в больнице?
Лицо девушки стало бледнеть на глазах.
– Это все из-за меня…
– Из-за вас? В каком смысле? Вы-то здесь при чем?
Она перестала пить чай, посмотрела на меня, как затравленный зверек. На глаза ее навернулись слезы.
– Мы с Игнатом прожили два года, а я все не могла забеременеть. Оказывается, так бывает… Я ходила ко врачу, меня уверили, что все в порядке, никаких отклонений. Но беременность почему-то не наступала. Мне сказали, ждите, обязательно наступит… Мы и ждали. Игнат так хотел сына! Вы не представляете! Он и имя ему придумал, и уже мечтал, что на рыбалку будет его с собой брать. Он у меня такой заядлый рыбак! Вот… А однажды на работе мне стало плохо, я потеряла сознание. Девчонки мне «Скорую» вызвали. Врач мне сказала, что, похоже, я буду мамой. Я потом в поликлинику на осмотр ходила, все подтвердилось. А когда на четвертом месяце я прошла УЗИ, и мне сказали, что будет мальчик, Игнат меня долго кружил по комнате и живот гладил и все приговаривал: «Там мой сын! Там мой Олежка!»
Гульнара снова заплакала, закрыв лицо руками. Я не решилась тревожить ее, пусть выплачется, раз ей так плохо. Через некоторое время она отняла руки от лица и спросила:
– Скажите, есть моя вина в том, что я родилась татаркой? Я не стремилась родиться именно в этой семье. Мой отец – чистокровный татарин, а женился на моей матери, она наполовину русская. Они всегда жили хорошо, никогда не ссорились, воспитали троих детей. Мой брат Тимур полюбил девушку-казашку, родители дали им благословение. У нас вся семья интернациональная, у нас и белорусы есть в роду… И когда мы собирались у дедушки за одним большим столом, никто никого не спрашивал: какой ты национальности? Все уважали друг друга. Я не виновата, что полюбила русского парня и не считаю это нонсенсом: один из моих дедов тоже русский. А они… Они сказали, что таких, как я, надо убивать!.. Что мы, иноросы, захватили их землю… А я ничего не захватывала! Мои предки всегда жили здесь…
Девушка снова заплакала. Надо было как-то отвлечь ее, да и выяснить наконец, что же конкретно произошло и в чем она виновата.
– Гульнара, они – это…?
– Скинхеды. Только я сама тогда этого не знала. Я шла с рынка, ну, знаете, тот, что открылся недавно за новостройкой. Там все прямо с полей, все очень дешево. Я купила целый пакет овощей… Пошла через пустырь, хотела дорогу сократить… Машина следом за мной ехала, я даже внимания на нее не обратила, пока она со мной не поравнялась. Из нее выскочили трое парней, совсем еще юнцы. Один за рулем был… Окружили меня, стали оскорблять, мол, понаехали чурки узкоглазые, нормальным людям уже пройти негде, одна нерусь вокруг. Я хотела вырваться и убежать, да куда с такой сумкой! Да и срок уже большой был: все-таки шесть месяцев… Они затащили меня в машину, сумку я выронила, когда от них отбивалась…
Привезли в лес, на какую-то поляну, вытащили из машины… Я смутно все помню. Помню, что плакала и умоляла не трогать меня, но они изнасиловали меня все четверо… Потом сказали, что нельзя допустить, чтобы чурки плодились, стали бить меня… Я умоляла только не бить по животу, и они сначала действительно били по голове, по лицу и спине… Но потом один стал пинать меня ногами именно в живот…
Когда они уехали, я поползла к дороге… За мной тянулась кровавая дорожка… Меня подобрала проезжавшая мимо машина: старики, муж с женой на стареньком «Москвиче» ехали. Они и отвезли меня в больницу…
Я слушала Гульнару и чувствовала, как у меня все холодеет внутри. Я даже не могла ее о чем-то спросить, мой язык как будто прилип к гортани. Я пыталась представить, как четверо парней бьют ногами эту маленькую хрупкую девушку, да еще и беременную, и у меня все плыло перед глазами. Остывший чай оставался в наших чашках нетронутым.
– Через неделю меня выписали. Ребенка я, естественно, потеряла. В больнице ко мне приходил следователь, взял у меня показания… Но на этом все заглохло. Мне потом сказали, что те парни, судя по всему, были скинхедами, но найти их не представляется возможным, мол, нет никаких зацепок.
Но на этом наши злоключения не кончились. Игнат, узнав, что случилось со мной и ребенком, страшно переволновался. Пока я была в больнице, он навещал меня и держался как мог, а как только я выписалась и пришла домой, у него случился инфаркт. Наверное, у Игната, как и его отца, слабое сердце. Тот умер после второго инфаркта совсем молодым…
– Он сейчас в больнице? – спросила я.
– Врачи хотят его выписать. Кризис миновал, а на восстановление нужны дорогие лекарства, на которые у нас нет денег. Я, конечно, работаю, но зарплата у меня небольшая. Я – бухгалтер в нашем ЖЭКе, моя зарплата – пять тысяч. Правда, по вечерам я подметаю подъезды. Это еще две с половиной тысячи. Как мне поднять мужа на эти деньги? Правда, родственники и друзья собирали мне пару раз небольшие суммы, но на лечение Игната нужны серьезные деньги, а у меня их нет. Я вообще не знаю, что мне делать!..
– Гульнара, я понимаю, волокита с «колбасником» тянется давно, а что, других объектов у мужа за это время не было?
– Почему? Были. Пару небольших бассейнов установили, один крохотный пруд во дворе кому-то из знакомых в коттеджном поселке… Но это же мелочь. А надо платить налоги, аренду помещения, зарплату рабочим… А тут еще этот кризис! Ну кого сейчас интересуют бассейны и пруды?! Да еще мы, как назло, ипотеку оформили. Хотели в центре хорошую трехкомнатную квартиру купить, чтобы у ребенка были нормальные условия. Теперь мы и ее, похоже, потеряем…
Гульнара помолчала немного, грустно глядя куда-то в угол, и вдруг спросила:
– А вы ведь, кажется, сказали, что юристом работаете?
– Я по образованию юрист, – уточнила я, не вдаваясь в подробности.
– Тогда посоветуйте, что мне делать, если даже прокуратура молчит?
– Есть другой способ разбираться с обидчиками, – ответила я, для себя уже решив помочь этим людям. – Гульнара, давайте для начала обменяемся номерами сотовых…
Наркотик… Пьянящая жажда мести завладела мной. Но для начала – все проверить. Как говорится, месть – это блюдо, которое подают холодным.
Я ехала за город в деревню Полянка. Чем дальше оставались высотные дома и трубы кирпичного завода, некогда моего родного предприятия, тем красивее становилось вокруг. Вдоль дороги потянулся лесок, сначала редкий, но постепенно он становился все гуще и выше. Вот одна деревенька промелькнула за окном, потом вторая. Я помнила наставления Ариши: после второй деревни будет поворот налево, сворачивай туда. Я последовала совету деда, проехала немного по пустынной дороге и увидела знак «Населенный пункт Полянка».