– Поеду. Только надо народа побольше собрать.
– А мы на двух машинах поедем! Тогда она четверых выдержала, а сейчас нас в два раза больше будет! Посмотрим, как она в этот раз запоет!
Пацаны заржали.
– А тогда что пела?
– Да я тебе сто раз рассказывал!
– Ну, еще раз расскажи, интересно же…
– «Ой, мальчики! Только по животику не бейте! – писклявым голосом заскулил Епифанцев. – У меня там татарчонок узкоглазый! Трахать – трахайте, а живот не трогайте!»
Снова лошадиное ржание.
– Да, дорого мне Игнат заплатил за свою жадность! Будет знать, как сирот обижать! Представляешь, Витек, я на него два месяца почти бесплатно пахал! Он, гад, мне копейки платил да еще жизни учил! «То не делай, так не говори!» Без него грамотные! Я что, дурак, что он меня учить берется?! Я, может, умнее его!
– Правильно, Крот! Таких зарвавшихся уродов надо на место ставить! Скоро мы его и поставим… И его, и Фатиму узкоглазую…
– А ее – «раком»!
Ржание из «прослушки».
Потом голоса стали стихать и вскоре стихли совсем. Патриоты своей Родины – Вадик Кротов и Витя Епифанцев – покинули свою резиденцию.
Аришу я застала дома, но собирающимся в казино.
– Дед, похоже, тебе придется помочь мне со снотворным.
У Ариши был старый знакомый – главврач нашей горовской больницы. Они иногда встречались за покерным столом, вели светские беседы, и стоило Аристарху Владиленовичу пожаловаться на плохой сон, как доктор предлагал ему хорошее снотворное. Оно было быстродействующим и совершенно безобидным. Ариша никогда не отказывался от дружеской услуги доктора, но сам этими таблетками пользовался крайне редко, так как считал, что лучшее снотворное – это пятьдесят граммов хорошего коньяка.
– Полетт, если не ошибаюсь, у меня осталось еще несколько таблеток анита… нет, атани… Черт, всегда забываю название этой отравы! Вот скажи: зачем, по-твоему, лекарствам придумывают такие длинные и запутанные названия?
– Чтобы жизнь студентам-медикам не казалась раем! Давай неси сюда свой анитамитонипрозолин!
Вскоре дед ушел в казино. Я слонялась по комнатам, раздумывая, как мне напоить этим Витю Епифанцева. Да еще и Вадика надо куда-нибудь задвинуть подальше, иначе этот заморыш в любой момент вспомнит меня и сдаст дружкам. А что, если пригласить его в гости к Ремезовым, там напоить чайком с «добавочкой», а когда он уснет… И куда потом девать это «добро»? А Витю куда? И вообще насчет этого, наверное, стоит посоветоваться с Ремезовыми.
Я набрала их номер, хотя время было довольно позднее, но дело было безотлагательным.
– Игнат, у меня новые сведения для тебя. Очень интересные. Ты утром во сколько уйдешь на работу?
– Вообще-то я всегда ухожу примерно в половине восьмого. Но если надо… Я скажу бригадиру, он там на объекте один справится.
– Я подъеду часам к девяти. Извини, не могу вставать рано.
– Хорошо. Мы будем дома.
Они были дома. Работа бухгалтера ЖЭКа предполагала присутствие Гульнары на работе только с двух часов. Игнат переложил все рабочие вопросы на плечи своего бригадира, и теперь супруги ждали моих новостей. Я включила запись вчерашнего разговора Епифанцева-младшего с Вадиком Кротовым. Ремезовы слушали молча, только бледнея все больше.
Наконец запись кончилась, я выключила магнитофон.
– Кто хочет высказаться?
Игнат даже вскочил:
– Я сейчас ему выскажусь! Я сейчас поеду на объект и прибью там этого недоноска!
– А вот этого пока не надо. Игнат, успокойся. Вспомни лучше, чем ты первые два месяца обижал вашего Вадика?
– Я его обижал?! Я его учил! Он пришел ко мне – лопату в руках держать не умел. А устройство бассейнов – довольно сложное дело, там такая технология!.. Я его сразу предупредил: два месяца – испытательный срок. Плачу чисто символически, работаешь за обучение. Я всех так брал, никто не роптал. Все были согласны…
– А вот Кротов ваш в душе не согласился. И, похоже, затаил обиду.
– Но он мне ничего не говорил. Работал молча… А когда после третьего месяца зарплату по полной получил, просиял, «спасибо» сказал.
– Вслух сказал одно, а подумал совсем другое, – подхватила Гульнара. – Если честно, я бы его просто разорвала на куски! Сволочь! Он сидел за этим столом и ел мой хлеб! Еще и нахваливал! «Как вы вкусно готовите, Гульнара! Пальчики оближешь!»
– Ну и что будем делать с этим Вадиком? Я могу его усыпить, у меня есть снотворное. Хорошо бы потом вывезти в лес…
– На то же самое место! – вставила Гульнара.
– А там, в лесу, будем мы с женой…
– Еще мои братья очень хотели бы встретиться с этими ублюдками. У нас по закону положено мстить обидчикам. Если таких не остановить, они будут думать, что им все дозволено, и будут продолжать свои черные дела.
– Так, – подытожила я, – вижу, набирается хорошая компания народных мстителей.
– Вот там и устроим этим орлам «разбор полетов», – пообещал Игнат. – Только как их усыпить?
– Это я беру на себя, ребята.
– А я сейчас дам Кротову отгул, он давно просил. Не могу его видеть на объекте, боюсь, задушу своими руками…
– А я позвоню братьям…
Я ехала домой переодеваться и думала об одном: надо скорее «убрать» Вадика с моей дороги, пока он не сдал меня своим дружкам-скинхедам. Что меня после этого ожидала участь Гульнары, даже не приходилось сомневаться.
Дома я переоделась во вчерашний прикид, в котором появлялась у «патриотов». Широкие штаны «хэбэ» со множеством карманов, кроссовки. Кепка с большим козырьком… Даже понять трудно: пацан или девчонка?
В карманах – таблетки, газовый баллончик на всякий пожарный.
Зазвонил телефон. Я подняла трубку:
– Полина, это Ярцев. Ты уже знаешь?
– А что я должна знать?
– Ты у нас что, газет не читаешь? Сегодня вышла моя статья про «вселенских любовников»! Там все их художества описаны и фотографии даны. А еще я в конце сделал ссылку: кому, мол, интересно узнать подробнее, заходите на наш сайт такой-то… Там и про дочь Епифанцева написано, и про липового отца Игоря, про то, как их захватывали, про то, как…
– Антон, подожди, что там было, я и так знаю, не понаслышке. Статью твою, разумеется, сегодня же прочитаю. Просто мне сейчас некогда, давай потом поболтаем, ладно?
– Ладно. Я только вот еще что хотел сказать: в редакцию только что приходил Епифанцев…
– Хотел тебя пристрелить?
– Хотел. Только не меня, а тебя. Искал, где тут у нас работает практикантка Катя. Ему говорят, что, мол, нет такой и никогда не было. Екатерина Антонова давно уже не практикантка, а опытный журналист со стажем. Он все равно поперся на нее посмотреть. Увидел, спрашивает: а другой Кати у вас нет? Ему говорят, что другая Катя только что родила, в декретном отпуске сидит с ребенком. Больше Кать в редакции нет. Тут он позеленел, как Шрэк, зубами скрипнул, пробормотал что-то вроде угрозы и ушел. А дверью хлопнул так, что висевшая в фойе картина свалилась на пол.