– Ты чего? – окликнула его из кухни старушка.
– Воду горячую пустил случайно, чуть не обварился.
– Да она уж месяц как еле теплая.
– Ну это кому как! – отшутился Антоша.
Когда чай уже был разлит по фарфоровым чашкам с какой-то особой перламутровой глазурью и будто обгрызенными краями, выяснилось, что сладкого ничего нет и даже любимые бабушкины баранки закончились.
– Ничего, сейчас так попьем, а потом в магазин сходишь, – решила старушка Голубева.
Антоша закивал, аккуратно взял чашку и поморщился – прикасаться к горячему было неприятно.
Сначала он сел возле древнего, тоже покрытого пятнами холодильника. Ледяной железный ящик тут же взревел у него над ухом, и Антоша вздрогнул от неожиданности.
– Ты пересядь, пересядь. – Любовь Александровна взяла его за локоть и мягко потянула вверх, чтобы Антоша поднялся со стула. – Простудишься, и шумит он.
– Старый какой, – уважительно сказал Антоша. Он любил советские вещи, монументальные и неуклюжие, имеющие только одно четко прописанное предназначение, безо всяких дополнительных опций.
– А новые лучше? – прищурилась бабушка. – Пластмасса одна. И еще неизвестно, чем их там брызгают, и под резиночки закатывают всякое. Так и отравиться можно.
– Я и говорю – хорошо раньше делали, в старину, – закивал Антоша, так и не понявший, что именно закатывают под резиночки.
– В старину-у… – рассмеялась старушка Голубева.
Холодильник затих, а потом в нем что-то зашуршало. Наверное, кусок намерзшей «шубы» отвалился.
Чай «с таком» пили дольше, чем планировалось. Любовь Александровна расспрашивала Антошу про маму и папу, про учебу, про любимые книжки и фильмы. Антоша все рассказывал как есть, только про друзей немного приврал – изобразил себя душой компании, хотя на самом деле его, тощего и мелкоголового, сверстники и за человека не считали. И про семью все в подробностях изложил, и как переехали семь лет назад из центра на окраину, а там кругом алкоголики и приезжие. И собаку, золотистую Шушу, не забыл.
– Ой, а я их как люблю – и собачек, и кошечек, – вздохнула бабушка. – Особенно которые с улицы – самые преданные. Так и смотрят по-человечьи… У мамы до войны котик был – рыжий, пушистый, лапу давать умел. Все смотреть ходили – кот лапу дает. А в войну самим-то есть нечего было, куда уж кота кормить. Оголодал… Мама с бабушкой как-то конины добыли, для меня и братика. Так котик мясо нашел, достал из-под крышки и съел почти все. И убежал от нас, больше не видели его. Знал, что мама его за такое прибьет. А может, и прибила, а нам сказала, что убежал…
– А вы заведите кого-нибудь, – посоветовал Антоша.
– Да я пробовала, – махнула рукой Любовь Александровна. – И кошечек приводила, и собачек. У сынка с ними не заладилось… Последний раз щеночка принесла, беленького, так у них драка настоящая случилась. Шерсть, лай, визг – ужас! Соседке щеночка отдать пришлось, Евдокии Дмитриевне, через этаж. Он вырос уже, болоночка такая. Ну я и решила: раз не любит он животных, так я больше и не буду, матери детишкам уступать должны. С тех пор никого не приводила, раз он не хочет, так и не буду.
Озадаченный Антоша кивал и ласково улыбался, как Утка учила. Путалась что-то бабушка…
Старушка написала ему список, что в магазине купить, выдала деньги и запасной комплект ключей.
– А то засну еще или не услышу.
– Я вам еще ванну помою, – пообещал Антоша.
– Да хоть до вечера сиди, – обрадовалась бабушка. – Маму только предупреди, за детишек все переживают.
В прихожей Антоша обнаружил только один свой ботинок – история с тапочками, похоже, повторялась.
– Да что за наказание? – развела руками старушка Голубева.
«Играет она со мной так, что ли?» – Антоша насупился и снова полез под шкафчик. Второй ботинок, разумеется, оказался там – только он был значительно крупнее шлепанца, и в узкую щель его затолкнули с силой, даже носок ободрался.
Антоша стал обуваться, всем своим видом показывая: он огорчен и такие игры ему не нравятся. Он уже давно заметил, что старики часто ведут себя как дети, но прикол с ботинком был действительно странный.
– А мы губочкой протрем, – примирительно сказала бабушка. – И царапинку не видно будет.
Магазин напоминал старушкину квартиру – тоже бедный, почти нищенский, набитый старыми вещами: черствым хлебом, подгнившими овощами, вспученными йогуртами, разбитыми ящиками для товаров и внимательными пенсионерками, которые во всем этом копались. Антоша купил хлеба, печенья, кефира, выбрал два почти целых апельсина и на собственные деньги добавил глазированных сырков и пирожных «картошка». Отстоял в длинной очереди, взмок и вдобавок был напуган на выходе неожиданно запищавшей рамкой.
Вернувшись к подъезду, Антоша пошарил в карманах и обмер – бабушкиных ключей не было. Он поставил пакет на крыльцо, поискал еще раз – и во внешних, и во внутренних, и в пакет тоже на всякий случай заглянул. Ключи пропали.
С ужасом представляя себе, как расстроится старушка Голубева, а потом, наверное, начнет ругаться, Антоша еще раз сбегал в магазин, повторил свой маршрут, внимательно глядя на пол – ключей не было. Уборщица невнятно сообщила, что тут ничего никто не ронял.
Собравшись и смирившись, Антоша набрал номер бабушкиной квартиры на панели домофона. Ну ладно, скажет он все как есть, если она замок поменять захочет – он заплатит, там отложено на новый телефон немного…
Домофон щелкнул, как будто сняли трубку. Антоша сделал вдох и даже успел издать короткое «ым…», но вместо голоса старушки Голубевой из домофона послышалось шипение. Как будто туда засунули змею или кошку. Шипение усиливалось, и Антоше стало неприятно – было в этих неживых вроде бы звуках что-то угрожающее. Он нажал «сброс» и еще раз набрал нужный номер.
«У-у-у-а-а…» – тоненько провыл домофон и опять зашипел.
За Антошиной спиной звякнули ключи, и женский голос равнодушно сказал:
– Хватит баловаться.
От неожиданности Антоша отпрыгнул в сторону, а потом, глядя, как тетка в полосатой кофте открывает дверь ключом, честно сообщил:
– Я не балуюсь, это домофон сломался. Шипит.
– Ну да, – сказала тетка и перегородила дверной проем рукой. – Ты к кому это?
– К Любови Александровне. Голубевой. На шестой этаж.
– Ну да. – Тетка поджала губы, и ее черные усики встали торчком, как у моржа. Но в подъезд Антошу все-таки пустила.
Антоша позвонил в дверь, бабушка открыла почти сразу же.
– Любовь Александровна, я ключи потерял. – Он протянул бабушке пакет. – Но вы не волнуйтесь, если хотите – поменяйте замок, я возмещу. – Это важное, благородное слово очень понравилось Антоше. – Я все возмещу…
– Зачем же менять? – удивилась старушка. – Ключи ведь вот они.