- Без детей, - со смехом поправляют из кухни и оттуда же представляются: - Станислав Леопольдович.
Петр не представляется в ответ: его имя и так всем, по-видимому, известно.
- Вы там садитесь где придется, - гудят из кухни, - я чай ставлю, это серьезная процедура.
Петр садится на стул у стола с маленькой стеклянной вазой, в которой сосредоточенно стоит невероятно живой цветок… вроде бы полевой… вроде бы только что с поля. А слева от стола - настенная книжная полка. И Петр привстает, чтобы рассмотреть книги. Их четыре.
- С библиотекой знакомитесь? - Станислав Леопольдович возникает на пороге с беленьким чайником в руке. - Тут четыре книги. Библиотека поэта, большая серия. Ахматова, Цветаева, Пастернак, Мандельштам.
- Только четыре? - спрашивает Петр и думает: "Маловато, в общем".
- Остальные неинтересные, - объясняется Станислав Леопольдович.
- Вы что же, читали все, какие есть на свете? - это Петр за литературу обиделся.
- Все, - просто отвечает Станислав Леопольдович, с сожалением глядя на Петра, тут же, впрочем, сожаление подавляя. Петр продолжает смотреть на книжную полку и вежливо говорит:
- Очень хорошие книги.
- Скоро еще одна будет - Рильке. Толстый. Страниц четыреста.
- Разве у нас выходил такой?
- Нет, это немецкий. Мне пришлют.
- Вы знаете немецкий?
- Да.
- А еще какие языки знаете?
- Все.
- И бенгальский? - Непонятно, что происходит с Петром: он, кажется, раздражен после глупой сцены с непрошенными, так сказать, слезами.
- И бенгальский, - спокойно отвечает Станислав Леопольдович, раздражение гостя иг-но-ри-ру-я.
- Вы, что же, лингвист?
- Нет, я… ветеринар.
- А животных держите каких-нибудь?
- Держал многих. Но всех отпустил на свободу. Кроме одной собаки. Ее зовут Анатолий.
- Почему же Анатолий?
- А она на Анатолия похожа. Но ее сейчас нет дома. Она к Игорю пошла.
- Игорь это тоже собака?
- Игорь - это человек. Маленький человек, восемь лет ему. Он с первого этажа. У него нет собаки. Только родители, но злые. Они не дают ему завести собаку. Поэтому, когда родители уходят, я посылаю к нему Анатолия. Стоит только родителям появиться на углу Сивцева Вражка - моя собака моментально возвращается сюда как ни в чем не бывало. До сих пор ни разу не попалась.
- А какой она у Вас породы?
- Шут ее знает. Разной. Как-то мы с ней… не думали об этом. Скаучная материя. Вот вы, скажем, какой породы?
- Человеческой, - сострил, что ли, Петр.
- А она собачьей, - исчерпал вопрос Станислав Леопольдович и добавил: - Вы не нервничайте сейчас… Потом нервничать будем. А с Анатолием я Вас за чаем познакомлю. Он чай любит пить - из блюдца. Чай должен быть горячий и сладкий. Я бы Вас еще с кроликом познакомил, его звали Козлов. Но он ускакал в лес и теперь живет там. Наверное, в качестве зайца. Однако я устал держать чайник в руке.
Поставив чайник на стол, Станислав Леопольдович подошел к платяному шкафу, приоткрыл его и достал две чашки - себе средних размеров желтую, а гостю большую зеленую. Потом подмигнул и, запустив руку в недра шкафа, извлек из недр этих крохотную бутылочку без наклейки. В бутылочке, как следовало из его пояснений, был прекрасный ликер, который вот уже много лет сохранялся для какого-нибудь хорошего гостя.
- Знаете, сколько он ждал Вас?
- Наверное, очень долго, теперь таких не выпускают.
- Пожалуй. Мне подарили этот ликер в 1798 году. - Станислав Леопольдович усмехнулся. - С тех пор никто так и не заходил ко мне в гости. М-м… шутка.
Ликер он поставил на стол, к чайнику и чашкам. Потом принес из кухни чайник побольше, блюдечко с нарезанной плюшкой, банку варенья, масло и вазочку, на дне которой лежали две карамели без оберток.
- Кажется, больше ничего нет к чаю. Я бедно живу, видите ли.
- Это грустно, что бедно, - отнесся Петр.
- Да нет! Жить надо бедно. Впрочем, Вам трудно понять… не будем об этом.
- Почему же трудно… мне не трудно понять, я…
- Одеты Вы очень модно - пардон, что воспользовался паузой!
- А надо как? - Петр приготовился к конфронтации.
- А надо - никак. Чтобы не быть иллюстрацией места и времени… это привязывает и лишает свободы. - Станислав Леопольдович разливал чай.
- Я не понимаю, - сказал Петр.
- Я предупреждал, что Вам будет трудно понять. Вы молоды - немножко слишком. Это пройдет.
- К счастью, - пошутил Петр.
- К счастью, - очень серьезно и чуть ли не холодно повторил Станислав Леопольдович, от чего у Петра засосало под ложечкой. - Вы вот… чай пейте - с этими, как их… яствами. И сейчас будем открывать ликер.
Пробка на бутылочке оказалась притертой - Петр никогда не видел ничего подобного на посуде такого назначения - и не поддавалась.
- Можно я попробую? - предложил он, покрутил бутылочку в руках, потряс ее, подергал за пробку. Пробка не поддавалась. - А тогда надо подержать ее под горячей водой - и легко будет открыть.
Станислав Леопольдович проводил его в кухню к огромному мраморному умывальнику и стал лить на горлышко бутылки кипяток из чайника, однако никаких перемен не обозначалось. Петру начинала уже надоедать вся эта возня вокруг ликера, тем более что он и вообще-то ликеров не любил, так что оценить достоинства данного "прекрасного ликера" все равно бы не смог.
- Но это действительно прекрасный ликер, - возразил Станислав Леопольдович, читая мысли Петра, и улыбнулся: - Надо же, досада какая!..
И Петру сделалось его жалко: смешные они люди, старики, и трогательные с этими своими "цацками" - ликерами незапамятных времен и прочее, и прочее… "Бахнуть ликер об умывальник мраморный - и дело с концом. Чтобы уж никаких больше проблем", - подумал Петр, неловко эдак повернулся и - бах!… Бутылочка выскользнула и, ударившись об угол умывальника, разлетелась вдребезги. Крохотная липкая лужица со странно правильными очертаниями ("загустел ликер-то…") нарисовалась возле туфель Станислава Леопольдовича, который произнес: "Так-ну-и-ладно" - и, покачав головой, проследовал в "зало".
Петр поплелся за ним. Он устал уже бесконечно: надо как-нибудь отсюда… что-то тут неловко все и ни к чему… зря я вообще сюда и так далее, - тускло обозначалось в его голове. Между тем опять сели за стол. Молчали. Петр не поднимал глаз и вдруг ни с того ни с сего произнес:
- Ужасна, ужасна жизнь.
- Вы полагаете? - безобидно, вроде бы, начал Станислав Леопольдович, а закончил обидно: - Просто, видите ли, как аукнется… Относитесь Вы к ней ужасно - вот она и ужасна для Вас.