– Чего сделала? – не понял поначалу Алекс.
Швед издал короткий смешок – он сообразил первым.
– По-большому сделала, – сердито буркнула Яна. – Вот они и бесятся, ясно?
– Ладно, по местам, команда, – буркнул Швед, усаживаясь в седло. – Свистать всех наверх и все такое. Поехали, не будем мешать Грешнику, ему сейчас важное дело предстоит.
Он врубил мотор. За пологом, в зале, раздался выстрел, послышался звук падения грузного тела… Но Швед дал газ, и все звуки потонули в реве байка…
Подпрыгивая на ухабах и брызгая грязью из луж, мотоцикл выбрался на трассу, и там Швед дал газ. В свете фары дорога казалась белой, трещины четко прорисовывались на асфальте и тут же уносились назад…
– Хорошо! – прокричала сквозь рев мотора Яна. – Так быстрее получится! Опередим всех, добыча наша будет! Черный-то Рынок отстал, этот самый Котел только-только разведчиков высылает!
Швед гнал часа три, не меньше. Яна, несмотря на тряску, уснула в коляске. А Алекс, пряча лицо от ветра за широкой спиной Шведа, размышлял: как странно получается… Грешник сам прикончил Гогу. Вернее, кивнул вышибале, но какая разница? И снова, как тогда, со Ржавым, – Алекс радовался, что не пришлось убить самому, и испытывал муки совести. Конечно, так сложилась ситуация, но Алекс не сказал ни слова против. Пусть Гога распоследний гад, но все же… Герои любимых книг не одобрили бы убийства… Легко быть героем книги! И трудно быть человеком, ох как трудно…
Они мчались на запад, потому что туда вела дорога, а пока не закончилось горючее, нужно убраться как можно дальше. И, кстати, военные наверняка держатся старой дороги, независимо от того, куда именно их колонна направляется. Если ты на колесах, дорога предпочтительней.
Когда позади небо стало светлеть и наливаться краснотой, Швед затормозил. У дороги чернели стены какого-то сооружения.
– Покемарить нужно, – объяснил Швед. – Хоть пару часов посплю. Вот какая-то домина, там и заночуем.
Потом кивнул на Яну, свернувшуюся в коляске:
– Смешная девчонка. Но вроде славная, как считаешь?
– Я не сплю, – не открывая глаз, пробурчала Яна, – я славная. Чего тут считать!
– Вылезай, славная, пойдем ночлег осмотрим.
Девушка, зевая и потягиваясь, выбралась из коляски. Швед покатил мотоцикл к руинам. Это было двухэтажное кирпичное строение с провалившейся кровлей. Внутри оказалось сыро и грязно, с гнилых стропил мерно падали капли. Путешественники кое-как устроились под остатками перекрытия и распределили, кому когда караулить. Первой, конечно, была Яна, которая выспалась в дороге. Когда она разбудила Алекса, тот насторожился – в углу раздавался отчетливый шорох.
– Ничего, – вздохнула Яна, – это всего лишь крысы. Не люди – значит, беспокоиться не о чем.
– Да, таков наш мир, – согласился Алекс. – Крысы лучше, чем люди.
Утром они обыскали мотоцикл. Швед, ворча, выбросил барахло кочевников на дорогу – ничего полезного, таскают с собой всякую дрянь. Потом перелили горючее из полупустой канистры в бак и покатили дальше на запад по старому шоссе. Дорога за ночь немного подсохла, а потом и вовсе потянулось сухое полотно. Значит, беглецы миновали полосу, накрытую вчерашним дождем. А когда взошло солнце, впереди показался поселок. Не заброшенные руины, а обжитое место, там уже затопили печи, и в чистое голубое небо над заборами и крышами поднимались дымки.
– Заедем туда! – проорал сквозь рев мотора Швед. – Бензин на исходе! Или заправимся, или мотоцикл на жратву сменяем!
Байк, подпрыгивая на выбоинах, катил к поселению. Там пришельцев услышали – Алекс увидел, что из-за заборов показались люди. Еще он успел разглядеть, что шоссе на въезде в поселок перегорожено баррикадой из бочонков, бревен и мешков. Подробностей разобрать он не успел – затрещали выстрелы, пули свистнули в опасной близости, и Швед вывернул руль, уводя мотоцикл с дороги. Визжа разболтанными рессорами, грохоча и дребезжа, байк перепрыгнул наполовину занесенный землей кювет, запрыгал по ухабам и ямам. Яна что-то кричала, Швед ругался, но Алекс не мог разобрать ни слова из-за грохота и лязга. Стрельба не прекратилась – бродяги из поселка палили вслед, и Швед гнал мотоцикл, пока не укрылся в редколесье.
Когда выбрались на асфальт, горючего оставалось совсем чуть-чуть, стрелка датчика уже легла в красную зону. Алекс с тревогой прислушивался к работе мотора, тот чихал и подвывал… Яна тыкала пальцем в сторону от шоссе: девчонка углядела колеи там, где тяжелая техника покинула асфальт и взрыхлила грунт, сворачивая на бездорожье.
– Это армейцы! – выкрикнула она. – Здесь с шоссе свернули! И нам туда же, мы за ними движемся! К той же цели!
Швед свернул там же, где остались следы широких колес с рубчатым протектором. Но горючего хватило лишь на несколько сот метров, потом двигатель заглох. Пошли пешком, и вскоре Швед по привычке стал размышлять вслух:
– И чего они нас обстреляли? В поселке. Может, это рыночные были? Вроде нет. Судя по шмоткам, обычные бродяги. Не понимаю!
Под его бормотание Алекса на ходу стало клонить в сон. Потом впереди блеснула вода, они приближались к речушке. Здесь вряд ли было глубоко, но мокнуть не хотелось, и путники свернули вдоль берега, направляясь к мосту. Вокруг по-прежнему не было ни души.
За рекой показался еще один поселок бродяг. Яна клятвенно заверила, что в здешних местах она не бывала и, стало быть, никаким образом засветиться не могла. Швед решил рискнуть и зайти в поселок – узнать, проезжали ли здесь военные. Им-то с техникой точно нужно было через мост переправляться, местные должны были заметить. Когда подошли поближе, оказалось, что и здесь готовятся к бою. Улица снова была перегорожена баррикадой, людей не видно. Окна старых халуп закрыты ставнями, и никакого движения, если не считать дыма над трубами.
К окраине поселка путники приближались медленно, с опаской поглядывая, не покажется ли из окна ствол. К баррикаде вышло несколько человек, они тоже смотрели на пришельцев, все были при оружии, но огня пока не открывали.
– Идем медленно, – велел Швед. – За оружие не хвататься!
Шагов за тридцать он окликнул:
– Эй, люди! День добрый!
Из-за баррикады отозвалось несколько голосов, вразнобой поприветствовали пришельцев.
– У вас что, война началась?
– Вроде того, – отозвался один из местных, пожилой мужчина с черной повязкой, прикрывающей глаз. – А вы кто будете?
– Так, прохожие, – ответил Алекс. – Можно к вам зайти? Или вы чужих не впускаете?
– Заходите, чего же, – кивнул кривой, – только насчет войны – это не шуточка. Ждем нападения Черного Рынка, потому и эти приготовления.
Пришельцы перебрались за баррикаду и остановились рядом с местными. Те хмурились, поглаживая оружие. Кривой, похоже, был у них за старшего, он говорил, остальные помалкивали. Оказалось, что у него не хватает не только глаза. Вместо левой ноги был деревянный протез. Увечье местный староста получил, должно быть, уже давно, потому что протезом пользовался ловко, обходился без костылей. Здешние бродяги заметно отличались от выселковских – все какие-то грязные, оборванные. Похоже, их кривой предводитель в отличие от Власова не пытался возродить порядок, здесь выживали кто как мог.