Как-то раз, очень давно, Ройбену довелось видеть собачью драку, и он запомнил не столько саму картину, сколько звуки, ее сопровождавшие. Поскольку все происходило слишком быстро и разглядеть хоть что-то было почти невозможно.

Так случилось и в этот раз. Он не видел собаки и не видел тех, кто напал на него. Лишь внезапно почувствовал, как собака придавила его к полу, всем своим весом. Вопли двоих людей, напавших на него, вдруг утихли.

Издав яростный рык, животное вцепилось в лицо Ройбену, сбоку, глубоко вонзая зубы. Ройбен почувствовал, как его приподняли от пола, как болтаются его руки, а голову пронзила боль, куда сильнее, чем боль от раны в животе.

Но мощные челюсти вдруг разжались, отпуская его.

Ройбен упал навзничь, на одного из людей, перед этим напавших на него. И все звуки стихли. Слышалось лишь частое дыхание разъяренного животного.

Ройбен попытался пошевелиться, но не чувствовал ног. Что-то тяжелое, видимо, лапа зверя, стояло-у него на спине.

— Боже милостивый, помоги мне! — проговорил он. — Боже милостивый, прошу.

Глаза его закрылись, и он начал падать в черную пропасть, кружась. Усилием воли заставил себя очнуться.

— Мерчент! — закричал он. И темнота снова поглотила его.

Вокруг стояла мертвая тишина. Он знал, что двое напавших мертвы. Знал, что Мерчент тоже мертва.

Перекатившись на спину, он попытался сунуть правую руку в карман халата. Пальцы сомкнулись на корпусе мобильного, но он ждал, ждал, чтобы убедиться, что он действительно остался один. Вынул телефон и поднес к лицу, нажал кнопку, чтобы загорелся экран.

Тьма снова начала охватывать его, будто волны, грозящие смыть его с покрытого белым песком берега. Ройбен заставил себя открыть глаза. Но телефон выскользнул из пальцев, мокрых от крови. Ройбен повернул голову, и тьма снова захлестнула его.

Он боролся изо всех сил.

— Я умираю, — прошептал он. — Они мертвы, все. Мерчент мертва. Я умираю, а мне надо позвать кого-то на помощь.

Протянув руку, чтобы нащупать мобильный, он ощутил под пальцами лишь мокрые от крови доски пола. Прикрыв левой рукой пылающую болью рану в животе, он почувствовал, как сквозь пальцы струится кровь. С таким кровотечением человек не выживает.

Повернувшись на бок, он с трудом приподнялся и стал на колени. Но на этот раз потерял сознание окончательно и упал.

Откуда-то доносился звук.

Тонкий, прерывистый.

Этот звук был, будто лучик света в полной темноте.

Ему кажется? Он бредит? Умирает?

Ройбен никогда не думал, что смерть может быть такой тихой, незаметной и легкой.

— Мерчент, — прошептал он. — Прости меня, прости!

Но снова услышал звук. Сирена, еще одна. Еще один сверкающий лучик во тьме. Два сверкающих лучика, то вспыхивающих, то угасающих, все ближе и ближе. Да, вот и третья.

Ему это кажется.

Две сирены зазвучали совсем близко, а затем стихли. Кто-то погасил сверкающий лучик. Снова звук бьющегося стекла.

В голове все плыло, Ройбен боролся с затапливающей его тьмой. «Что ж, друзья мои, вы опоздали», — подумал он. Все отнюдь не выглядело ужасно и трагически. Слишком быстро и ошеломляюще. Ты умираешь, Ройбен. Он уже не боролся и ни на что не надеялся.

Кто-то стоял над ним. Скрестились лучи фонарей, потом побежали по стенам. Выглядело прямо-таки восхитительно.

— Мерчент, — сказал он. — Мерчент! Они убили ее.

Он произнес это неразборчиво, во рту была какая-то жидкость.

— Помолчи, сынок, — сказал мужчина, садясь на корточки рядом с ним. — Мы о ней позаботимся. Сделаем все, что сможем.

Но он знал. Знал, что означает тишина и покой вокруг, что означает печаль в голосе этого человека. Помощь пришла к Мерчент слишком поздно. Прекрасная и изящная женщина, которую он знал меньше одного дня, мертва. Она умерла сразу же.

— Не уходи, сынок, держись, — сказал мужчина. Ройбена подняли. На лицо ему опустилась кислородная маска, кто-то разорвал рубашку у него на животе.

Ройбен услышал щелчки и треск рации. Его положили на носилки и понесли, бегом.

— Мерчент, — сказал он. Яркий свет внутри машины «Скорой помощи» ослепил его. Он не хотел, чтобы его увозили от нее. Начал дергаться, но его удержали, а потом он снова потерял сознание.

4

Ройбен два часа лежал в приемном покое больницы в Мендосино, то теряя сознание, то приходя в себя. А потом вертолет «Скорой помощи» перевез его в центральную больницу Сан-Франциско, где уже ждали доктор Грейс Голдинг и ее муж Фил.

Ройбен отчаянно пытался вырваться, но его крепко пристегнули к носилкам. Боль и лекарства лишили его рассудка.

— Они не говорят мне, что произошло! — заревел он прямо в лицо матери. Та сразу же потребовала, чтобы полицейские явились к Ройбену и рассказали ему все, что имеют право рассказать.

Проблема в том, сказали полицейские, что он сейчас так накачан лекарствами, что не сможет ответить на их вопросы. А вопросов у них побольше, чем у него. Да, Мерчент Нидек мертва.

Потом Селеста связалась с полицейскими в Мендосино по телефону и узнала остальное.

Мерчент нанесли больше шестнадцати ударов ножом, из которых с десяток были смертельными. Она умерла в считаные минуты, а может, и секунды. Если она и мучилась, то совсем недолго.

Усилием воли Ройбен закрыл глаза и позволил себе уснуть.

Когда он проснулся, рядом сидел сотрудник полиции в гражданском. Заплетающимся от обезболивающих лекарств языком Ройбен принялся отвечать на вопросы. Да, у него были интимные отношения с «покойной», нет, он не возражает против анализа ДНК. Он прекрасно понимал, что вскрытие не оставит никаких тайн по этому поводу.

Постарался максимально точно вспомнить все случившееся. Нет, он не помнит, чтобы ему удалось найти телефон и позвонить в 911. Но если звонок был с его телефона, то, очевидно, он это сделал.

«Убийство, убийство». Он говорил это, раз за разом? Сомнительно, что он вообще был способен что-то сказать.

Селеста настаивала, чтобы он больше не говорил ничего. Ему нужен адвокат. Он еще никогда не видел ее такой встревоженной, она была готова разрыдаться.

— Нет, не буду, — сказал Ройбен. — Не нужен мне адвокат.

— Сотрясение мозга, — сказала Грейс. — Ты вряд ли сможешь вспомнить все. Чудо, что ты вообще что-то помнишь.

— «Убийство, убийство»? — прошептал Ройбен. — Я это сказал?

Он вдруг отчетливо вспомнил, как пытался нащупать мобильный и как не смог этого сделать.

Даже сквозь туман наркотических обезболивающих Ройбен осознавал, насколько потрясена его мать. Она была, как обычно, в зеленом костюме хирурга, ее рыжие волосы были гладко расчесаны и плотно собраны заколками. А голубые глаза были красными от усталости. Когда она прикоснулась к нему, он почувствовал, что она будто дрожит изнутри, так, чтобы никто вокруг не увидел.