Казалось, внутри него находится безграничный резервуар тепла, и сейчас его прорвало. Тепло вышло на поверхность кожи. Казалось, каждая волосяная луковица начала расширяться. Ройбен никогда в жизни не чувствовал такого удовольствия, грубого, но божественного.
— Да, — прошептал он. Он понял! Но что, что он понял? Понимание внезапно ускользнуло от него, но это уже не имело значения. Значение имело лишь удовольствие, волна за волной накатывающее на него.
Эти волны пронизывали каждую частичку его тела — кожу на лице, голову, кисти рук, мышцы рук и ног. Ройбен дышал каждой частичкой тела, дышал так, как не дышал никогда в жизни. Все его существо становилось все больше и крепче, сильнее и сильнее с каждой секундой.
Он ощутил покалывание в ногтях на руках и ногах. Ощутил кожу на лице, и вдруг понял, что она покрыта мягкой шелковистой шерстью. Действительно, изо всех пор его тела вырастали толстые мягкие волосы, покрывая нос, щеки, верхнюю губу! Пальцы, вернее когти, коснулись зубов, которые стали клыками! Ройбен ощутил, как клыки удлиняются, а рот вытягивается вперед! «О, но ты же знал это, так ведь? Разве ты не знал, что это внутри тебя, и оно рвется наружу? Ты знал!»
Голос стал утробным и грубым. Он расхохотался от наслаждения, тихо и уверенно, совершенно себя не сдерживая.
Его руки тоже густо покрылись шерстью! А когти, только погляди на эти когти.
Содрав с себя рубашку и шорты без малейшего усилия, Ройбен уронил их на пол. Волосы на голове становились длиннее, волнами спадая на плечи. Грудь тоже была полностью покрыта шерстью, а мышцы в бедрах и икрах пели, чувствуя новую силу.
Когда-то это должно достигнуть пика, это безумие, схожее с оргазмом, но пика все не было. Оно продолжалось и продолжалось. Ройбен почувствовал, как из его горла был готов изойти крик, вой, но он не поддался ему. Глядя в ночное небо, он видел слои облаков, скрытые за туманом, звезды, которые не мог видеть глаз человека, плывущие в бесконечности.
— О боже, боже, боже, — прошептал он.
Все дома вокруг стали будто живыми, пульсируя огнями, внутри их пульсировали голоса, огромный город пел и дышал вокруг него.
Хочешь спросить, не правда ли, почему это происходит? Хочешь остановиться, так ведь? Хочешь узнать.
— Не-е-т, — прошептал он. Будто он протянул руки к Мерчент, сквозь тьму. Снял с нее платье из мягкой коричневой шерстяной ткани и нащупал ее обнаженную грудь.
Но что со мной произошло?! Чем я стал?
Ответ пришел к нему, непреклонный, будто голод. Он знал. Знал и был готов к этому. Знал, что это надвигается. Знал, видя во снах, в мыслях, приходящих во время пробуждения. Эта сила должна была найти выход, иначе она бы разорвала его на части.
Каждая мышца его тела желала бежать, прыгать, вырваться из заточения.
Развернувшись, он согнул мощные ноги и, подпрыгнув, очутился на карнизе, под окном комнаты родителей. А следующим прыжком запрыгнул на крышу дома.
И рассмеялся. Это было так легко и естественно. Босые ноги крепко вцепились в битум кровли. Он прыгнул, словно зверь, пересекая крышу, прошел пару шагов, и снова прыгнул.
Не успев даже подумать, он перепрыгнул улицу, оказавшись на крыше дома напротив. Он просто не мог упасть.
И перестал думать. Отдался охватившей его силе и побежал вперед, перепрыгивая с крыши на крышу. Никогда еще он не ощущал такой силы и такой свободы.
Голоса стали громче, их хор то стихал, то усиливался. Он кружил, выискивая в них одну ноту. Какую же? Что он хотел услышать, что хотел узнать? Кто зовет его?
Он перескакивал с одного дома на другой, постепенно спускаясь ниже, все ближе к шуму и оживленному движению на Норт-Бич, двигаясь все быстрее, с легкостью хватаясь когтями и удерживая свой вес, прыгая через улицы и переулки.
Переулки! Он остановился. И услышал звук. Женщина кричала от ужаса, кричала, вложив всю себя в крик, зная, что от этого зависит ее жизнь.
Он очутился на земле прежде, чем успел пожелать этого, тихо и беззвучно приземлился на грязный тротуар. По обе стороны возвышались стены домов. В свете фонаря с дороги он с ужасом увидел силуэт мужчины, сдирающего с женщины одежду одной рукой, а правой рукой он держал женщину за горло, душа ее. Женщина пыталась отбиваться, пиная его ногами, но безуспешно.
Ее глаза уже закатывались. Она умирала.
Безо всякого усилия Ройбен издал мощный рык. И, рыча, налетел на мужчину, одним движением оторвав его от женщины. Клыки Ройбена впились в горло мужчины, в лицо ему брызнула горячая кровь, мужчина хрипло вскрикнул. От него исходил мерзкий запах, если это вообще был запах, но он привел Ройбена в бешенство. Рыча, он вцепился в плоть мужчины, рвал клыками его горло, его плечо. Так приятно, оказывается, глубоко вонзить зубы в мышцы, ощутить, как они распадаются. Запах свел его с ума. Запах зла.
Он отпустил мужчину.
Тот упал на тротуар, из его артерий толчками вытекала кровь. Ройбен вцепился в правое предплечье мужчины, едва не оторвав руку в локте, и бросил беспомощное изломанное тело в стену с такой силой, что череп мужчины хрустнул, ударившись о кирпичи.
Женщина стояла, будто окаменев, закрыв грудь скрещенными руками и глядя на него. Из ее горла исходили тихие хриплые звуки. Как же ничтожно и жалко она выглядит. Просто немыслимо, что кто-то решил причинить ей такое зло. Она дрожала так, что едва стояла на ногах, из-под разорванного красного шелка платья виднелось обнаженное правое плечо.
И начала плакать.
— Ты в безопасности, — сказал Ройбен. Его ли это голос? Этот низкий голос, грубый и уверенный. — Человек, желавший причинить тебе вред, мертв.
Он протянул к ней руку, поглядел на свои пальцы, ставшие когтями, и осторожно погладил ее руку. Что она должна была почувствовать?
Опустив взгляд, он посмотрел на мертвого мужчину, лежащего на боку с остекленевшими глазами. Какое несоответствие — эти глаза, эти осколки блестящего совершенства внутри такой омерзительной плоти. Запах этого человека, запах того, чем он был, заполнял пространство вокруг него.
Женщина попятилась от Ройбена, а потом развернулась и побежала, оглашая переулок громкими пронзительными криками. Упала на колено, споткнувшись, поднялась и побежала снова в сторону оживленной улицы.
Ройбен с легкостью подпрыгнул вверх, цепляясь за кирпичи, не хуже кошки, цепляющейся когтями за кору дерева, и мгновенно очутился на крыше. В считаные секунды миновал целый квартал, двигаясь в сторону дома.
В его сознании была лишь одна мысль. Выжить. Сбежать. Вернуться в свою комнату. Подальше от ее криков и от мертвеца.
Не размышляя, он нашел свой дом и спрыгнул с крыши на балкон у своей спальни.
И встал там, глядя сквозь открытую дверь на небольшой прямоугольник кровати, телевизор, стол, камин. Слизнул кровь с клыков. Потом с нижних резцов. Соленый, скверный вкус, но почему-то дразнящий.