Закончив разматывать моток, Матис закрепил конец проволоки на дереве и махнул нам рукой, мол, давайте, идите ко мне.
– Док, пойдете следом за мной, но только тогда, когда я выйду к Матису, не раньше, – сказал я.
Обмотав свои ботинки прорезиненной тканью и закрепив ткань скотчем, прихватив свой рюкзак и винторез, я глубоко вздохнул и быстро пошел вдоль проволоки. Наверное, не надо было так делать. Аномалия, почувствовав то ли движение воздуха, то ли изменение ёмкости пространственного заряда, ответила целой серией спарков и стримеров. Поганка! Один из отростков спарка, ощутимо кольнул меня в щёку. Умерив свой страх, я пошел медленней. Аномалия заметно успокоилась, спарков в мою сторону больше не было, и я благополучно вышел к Матису.
Док, усвоив суть моей ошибки, шел очень медленно и вообще прошел без осложнений.
– Что там дальше, Матис, ещё какие-нибудь сюрпризы? – спросил я, когда Док к нам присоединился.
– А, считай, прошли. Перемахнём ручей, поднимемся на вон тот пригорок, а там до границы Пьяного леса – рукой подать. Только придётся идти по льду вон той заводи ручья, – ответил Матис.
– Почему по льду, обойти нельзя? – спросил я.
– Нельзя, слева блуждающая аномалия «Карусель» – приближаться опасно, а справа – «Хлопушка», сам понимаешь – ничего приятного, – ответил Матис.
– Что такое «Хлопушка»? – спросил Док.
– Аномальный участок пространства с разреженным воздухом. Если эту аномалию потревожить, то она схлопывается, как небольшая вакуумная бомбочка, нанося обратной волной баротравму легким, – ответил Матис.
– Сомневаюсь я, мороза нет, ледок хлипкий, провалимся. Может, какой настил соорудим? – сказал я.
– Нет времени, если провалимся, там не глубоко, не более полутора метров и дно не топкое, каменистое, – ответил Матис.
– Ладно, Сусанин, веди, тебе до темноты надо ещё успеть вернуться обратно, – сказал я.
Мы срезали скотч на ногах и освободили ботинки от прорезиненной ткани. Матис спустился с пригорка, мы последовали за ним. Матис осторожно ступил на лед и не торопясь благополучно перешел на другой берег, благо заводь была неширокой, всего – то метра три. Я ступил на лед и пошел к Матису. Лед подо мной подозрительно потрескивал, но я не провалился и тоже перешел на другой берег. Док не стал рисковать, он лёг пузом на лед и переполз на другой берег заводи.
– Ну, вот и всё, мужики, дальше до самой границы Пьяного леса никаких препятствий в виде аномалий, – сказал Матис и стал подниматься на пригорок. Мы с Доком двинулись следом.
На вершине пригорка я врезался в спину Матиса – он неожиданно остановился. Я посмотрел на него, Матис напряжённо озирался.
– Что случилось, Матис? – тихо спросил я.
– Волки, – так же тихо ответил Матис, указав на две цепочки свежих волчьих следов на снегу.
– Что?… – начал спрашивать в голос Док.
– Тс-с-с, – зашипел я на Дока, – Поблизости волки.
– И что? – спросил уже шепотом Док.
– А то, волки только что стояли здесь, они наблюдали за нашей переправой через заводь, видите, как тут натоптано. А теперь они ушли, – сказал Матис, прикручивая глушитель к дулу автомата.
– Вот и хорошо, что ушли, – легкомысленно сказал Док.
– Нет, Док, не хорошо. Они пошли к своему логову, а потом они вернутся, но уже со всей стаей. И будут охотиться на нас, – сказал я, прилаживая глушитель к своей винтовке.
– Что же нам делать? – спросил Док.
– Надо догнать волков и перебить их раньше, чем они доберутся до своего логова, – сказал Матис, – Пошли Меченый, левый фланг твой. Док, вы замыкающий, постарайтесь без крайней необходимости не стрелять – у вас нет глушителя, а шуметь нам в этой части леса никак нельзя.
Не успел я сделать и пары шагов вдоль цепочки волчьих следов, как Матис придержал меня за рукав куртки.
– Меченый, волки никуда не ушли, я их вижу. Вон они, – сказал Матис и дулом автомата указал мне на кусты в метрах пятидесяти от нас.
Я припал к окуляру оптики винтовки. Волк, злобно скалясь, стоял в кустах почти открыто.
– Вижу одного в кустах, могу завалить его с первого выстрела, а где второй? – спросил я.
– Чуть правее в березняке. Меченый, ты не поверишь, мне кажется, волки готовятся на нас напасть, – сказал Матис.
– Глупости! Два волка никогда не нападут на трех вооруженных до зубов людей, – сказал я и осёкся – в окуляре оптики пропала мушка прицела.
Я отстранился от оптики и опешил – ствол винтовки изгибался, глушитель медленно склонялся к земле.
– По-моему, мы вляпались в какую-то аномалию. Матис, посмотри, что происходит, – растерянно сказал я и посмотрел на Матиса.
– «Пердюмонокль», – сказал Матис, переведя свой взгляд с глушителя моей винтовки на ладонь своей руки. Я глянул на его руку, на раскрытой ладони Матиса лежал отломанный затвор Калаша.
– Твою мать, Матис, что ещё за «Пердюмоноколь»? – выкрикнул я, отбрасывая винтовку. Я выхватил из кобуры пистолет и попытался его взвести – тыльная часть пистолета рассыпалась в труху, а возвратная пружина вылетела из пистолета и упала на землю.
– Меченый, за ножи! – выкрикнул Матис, отбрасывая свой автомат в сторону и вынимая нож.
Я отбросил пистолет и выхватил из разгрузки свой тесак, хотя уже понимал, что ничего хорошего из этого не получится. И точно, лезвие ножа, как ложка в руках Ури Геллера, начало изгибаться. А тут ещё и замки моего рюкзака лопнули, и рюкзак свалился на землю.
Волки, то ли ожидали этого момента, то ли почувствовав нашу беззащитность, сорвались с места и понеслись к нам.
– Меченый, Док, сваливайте отсюда, я задержу волков, – крикнул Матис, поднимая с земли сучковатую палку.
Придумать в ответ Матису что-нибудь остроумное я не успел, волки набросились на нас. Первый волк кинулся на Матиса, но Матис увернулся и долбанул его в воздухе палкой. Второй волк выбрал Дока, но я успел его оттолкнуть, а волк вцепился мне в запястье левой руки. Даже через кевлар рукава куртки я почувствовал клыки и хватку волка. Волк был матёрый, килограмм наверно пятьдесят-шестьдесят. Рывок за руку был очень сильный, меня крутануло. Но мне повезло, я обхватил правой рукой волка за шею и прижал его спину к себе, стараясь не дать волку высвободить его пасть от моей левой руки. Под тяжестью волка я не удержался на ногах, и мы упали на землю. Волк яростно старался высвободиться, я же отчаянно сжимал шею волка, стараясь быть сверху и телом прижать его к земле. Правда, не всегда это мне удавалось. Мы стали кувыркаться по земле и, не удержавшись на краю пригорка, скатились на лёд заводи. На льду мое преимущество в весе уже не играло решающей роли, мне просто не во что было упереться, чтобы быть сверху. Волк это почувствовал и удвоил усилия вырваться. Неожиданно лед под нами проломился, и мы ушли под воду.