Михась сделал короткую паузу, взглянул на бойцов. Те кивками подтвердили, что приказ понят.
– Готовы? Толкаем лодки на счет «три».
Раз… Два… Три!!!
Лодки качнулись вперед, упали с бортов на днища. Лешие, обегая их с боков, помчались к обрыву, петляя из стороны в сторону, совершая через два-три шага стремительные перекаты с резкой сменой траектории движения и выходом в высокую стойку. Термин «качание маятника» войдет в широкий обиход лишь через четыреста лет, с легкой руки писателя-смершевца Богомолова. Но один из основных элементов «маятника» – боевой кувырок с опорой на предплечье, а не на ладони, в которых было зажато оружие – холодное или огнестрельное – использовался умелыми подготовленными бойцами испокон веку.
С обрыва гремели мушкеты, свистели пули. Как и опасался Михась, противник сам пошел в атаку под прикрытием нескольких стрелков с дальнобойными ружьями, оставшихся на прежних позициях. Но их атака все же запоздала. Вервольфы даже не успели достигнуть кромки прибрежного обрыва и, увидев неожиданный встречный бросок дружинников, слегка замешкались, остановились и принялись палить с колена или лежа. Начался встречный бой, в котором обе стороны оказались в равном положении. Теперь все решали меткость стрельбы и способность уклоняться от ответных выстрелов.
Михась на выходе из первого же кувырка выстрелил по ближайшему противнику, перекатился вновь, выстрелил во второго. Кажется, попал оба раза. Он бросил пистоли, и, не прекращая движения, расстегнул подсумок, выхватил ручную бомбу, рванул кольцо. Выдернулась тонкая бечевка, раскрутилось колесико в запальном устройстве, высекло искры из кремня, зажгло фитиль. Михась размахнулся, и, прыгнув головой вперед, швырнул дымящуюся бомбу на обрыв. «Получай, вервольф, гранату!».
Взрыв взметнул тучу то ли земли, то ли пепла, на секунду закрывшую обзор.
– Тема! – крикнул Михась своему бойцу, давая понять, что хоть обстановка и изменилась, предыдущий приказ остается в силе.
Тот в два прыжка достиг обрыва, бросил ружье, подставил сомкнутые в замок руки. Михась мельком взглянул на Степана. Тот по-прежнему прятался под обрывом, но уже привставал, проделывая какие-то манипуляции со своим самопалом. Михась с разбегу оперся стопой в подставленные ладони, без труда вскочил на невысокий обрыв, сжимая в руке готовый к бою нож.
Он вынужденно прыгал вслепую, не зная численности и расположения неприятеля. Самым опасным было первое мгновение, за которое ему следовало оценить обстановку и начать адекватные действия. Тут легко было схлопотать пулю или удар клинком. Однако, когда Михась взмыл над обрывом, Степа, подняв над головой пищаль лишь одной – здоровой – рукой, опер ствол на край обрыва и выпалил в сторону неприятеля. Он побывал в десятках сражениях и схватках, и даже будучи раненым, точно знал, что и когда нужно сделать в бою, чтобы максимально помочь своим товарищам. Те враги, что уцелели после взрыва, невольно пригнулись или отшатнулись от этого выстрела. И Михась получил то самое драгоценное мгновение, которое было так необходимо ему для начала ответных действий.
Дружинник мысленно похвалил себя, за то что, бросившись в атаку, он повел своих бойцов чуть вправо от того места, где заметил дымок от направленного в него выстрела. Лешим удалось зайти противнику во фланг. Вервольфы отступали! Грамотно выстроившись цепочкой, чтобы не попасть всем одновременно под залп, унося раненых, они с похвальной быстротой бежали к околице сгоревшей деревни, к лесу. Вероятно, потери половины отряда и последний взрыв ручной гранаты отбили у них охоту к дальнейшему поединку с лешими. Конечно же, они оставили заслон. Двое вервольфов стояли во весь рост, держа в руках пистоли. Но, поскольку Михась появился не с фронта, а с фланга, получилось так, что один противник перекрывал другому траекторию стрельбы.
Михась вновь кувыркнулся вперед, навстречу врагам. Однако на сей раз на выходе из кувырка он не стал вставать во весь рост, а в приседе сделал еще один бросок вперед, достав ближайшего к нему противника длиннющим прямым уколом в низ живота. От такого укола человек словно сдувается, мгновенно оседает вниз. Перед тем как Михась завершил свой выпад, враг успел выстрелить, но обе пули прошли высоко над головой так и не выпрямившегося во весь рост дружинника. А вот теперь пора вскакивать на ноги, толкая навалившийся труп на второго противника. Михась так и сделал, но второй враг уже сам падал на землю. Михась увидел, как сбоку к тому подскочил Тема, протянул руку, вынул из горла поверженного вервольфа свой нож, который, очевидно, только что метнул в него.
Михась вскочил, принял боевую стойку, убедился, что поблизости нет противника, готового вступить в рукопашную схватку, и тут же залег, вспомнив о вражеских стрелках в укрытии. Его бойцы залегли рядом.
– Все целы? – шепотом спросил Михась, не поворачивая головы, не решаясь оторвать взгляда от обгоревших развалин, за которыми мог укрываться враг.
– Лис ранен. В бедро, – так же шепотом ответил Тема.
– Перезарядить оружие, – скомандовал Михась, а сам, толкнувшись обеими руками, рывком приподнялся и тут же вновь упал на землю.
Развалины окутал дым от двух или трех выстрелов. Но пули вновь миновали вовремя залегших дружинников. Михась перекатился за какой-то камень, осторожно выглянул из-за него, и увидел, как от обгоревшего остова печи, из-за которого только что велась стрельба, пригнувшись, бегут к лесу трое вервольфов с длинными ружьями в руках. Это отступал последний заслон.
Михась взвесил обстановку, и, чуть поколебавшись, отдал приказ:
– Мы отходим к реке, к челну. Преследовать врага вчетвером, имея двух раненых, не можем. Тема, прикрывай. Как только оттолкнем челн от берега – окликнем. Ты оставляешь позицию и бежишь к нам, добираешься вплавь.
Михась опередил своих бойцов, помогавших раненым добраться до берега, и поджег две проклятые лодки, чтобы не достались неприятелю. Хоть и с продырявленными бортами, они вполне были пригодны для плавания.
Вниз по течению реки Великой челн летел, как на крыльях. Михась, находившийся в том особом возбужденном состоянии, которое бывает после победы в смертельной схватке, правил рулем и парусом так, будто участвовал в гонках английского королевского яхт-клуба. Впрочем, он действительно принимал участие в таких гонках десять лет назад в Портсмуте, в команде адмирала Дрейка. На излучинах реки, под приглубым берегом, к которому прижимался стрежень течения, челн сильно кренился на борт, срывал брызги с гребней невысокой речной волны. Но находившиеся в челне бойцы, даже раненые, тоже пребывали в приподнятом расположении духа и не обращали внимания на эти брызги, окатывавшие их время от времени.
– Однако, давненько мы с вервольфами не встречались! – первым озвучил общую мысль Лис, пользуясь некой неписаной привилегией, освобождающей раненых от строгого соблюдения субординации.
– Век бы их не видеть! – откликнулся Михась, хотя и праздновавший в душе победу, но все же немало огорченный выходом из строя своего бойца и Степы.
«Зря я поддался на уговоры Степана и взял его с собой. Он, конечно, воин лихой, но подготовка у него совсем не такая, как у нас. Вот и схлопотал первую же пулю. Хорошо, хоть в плечо, а не в лоб» – переживал про себя десятник. Но вслух он произнес совсем другое: