– Вот так просто – тыкнул пальцем, и все? – Вера была ошарашена. – Неужели это возможно?
– С приютом все получилось. Кстати, когда в России строили первую железную дорогу, государь провел линию по линейке и случайно обрисовал свой палец. Так эта загогулина была перенесена с карты на реальную местность.
– Да, я что-то об этом слышала. Но то – государь!
– Думаю, Пилявский таким образом тоже тешит свое тщеславие. Смотрите все – мне любая задача по плечу!
– Полина, а вам не кажется, что он знает заранее, в какую точку ткнет пальцем? Ведь можно же попасть на мэрию или на пруд?
– Вполне возможно, что одним глазком Федор Петрович подглядывает, – согласилась я. – Итак, сначала мы отсекаем Барсукова от Пилявских. После этого у Андрея автоматически пропадает смысл выпроваживать вас из города.
– Он обязательно станет выяснять, кто раскрыл Алле его секрет.
– Чтобы ему некогда было этим заниматься, мы устроим ему проблемы в бизнесе.
– Как?
– Пока не знаю, но это совсем не сложно. Трудно наладить дело, а разладить его можно играючи. Раз Андрей лишал вас работы, мы лишим его бизнеса. По-моему, так будет справедливо. Но сначала мы взыщем с него все долги.
– Какие долги?
– Восемь с лишним лет он не платил ни копейки на содержание ребенка. Так?
– Я же не подавала на алименты, – заметила Прошкина.
– Очень опрометчиво с вашей стороны.
– Полина, вы же знаете, мы не были женаты, да и его отцовство не оформлено.
– По горячим следам отцовство Барсукова можно было легко доказать в суде, стоило лишь найти свидетелей, которые подтвердили бы, что вы вели совместную жизнь. Квартирная хозяйка плюс парочка соседей, и вопрос был бы решен в вашу пользу. Конечно, и сейчас можно доказать его отцовство, сделав генетическую экспертизу. Но оно вам надо?
– Нет, я не хочу, чтобы этот подонок имел право назвать Мишу своим сыном. Да и денег его мне не надо.
– Вам не надо. А Мише? – спросила я на повышенных тонах, но Вера вместо ответа опустила глаза. – Хочу заметить, что Барсуков должен еще компенсировать вам моральный ущерб за необоснованные увольнения, за клевету.
– Это он всем показывал милицейское удостоверение? Откуда оно у него?
– У Пилявского большие связи в милиции, думаю, Барсуков ими воспользовался. Хотя кое-какую работу он проделал сам.
– Даже так? Милиция потворствует его гнусным делишкам? Как же такое возможно?
– За деньги все возможно.
– Тогда мне ничего от него не надо. Деньги из рук Барсукова все равно не смогут компенсировать мне моральный ущерб. Я столько сил и здоровья вложила в Мишу, я о себе совершенно забыла, а с подачи Барсукова получается, что я хотела убить собственного ребенка, потому что он мешал мне развлекаться. Вы знаете, как на меня смотрят соседи и что они мне говорят? А Павел? Кем он меня считает?
– Вера, я уже сегодня займусь восстановлением вашей репутации. Кстати, кто живет в сорок седьмой квартире?
– Баба Надя там живет, которая больше всех меня травит. Мне кажется, она специально караулит меня около подъезда, чтобы потрепать нервы.
– Возможно. Вера, а она одна там проживает?
– Да, у нее муж в прошлом году умер.
– А как ее полное имя?
– Коршунова Надежда Александровна. А зачем вам это?
– Вера, уверяю вас, баба Надя очень скоро придет к вам с извинениями. Что касается Павла, если вы хотите, то я с ним поговорю.
– Нет, нет, не надо, – запротестовала Прошкина. – Я уже свыклась с мыслью, что у нас все в прошлом…
– Вера, посмотрите на меня!
Несчастная женщина подняла на меня глаза и тут же отвела их в сторону.
– Может, и стоит попытаться вернуть его расположение, я пока не знаю. Мне надо подумать.
– Подумайте, я не стану разговаривать с Алябьевым, не заручившись вашим согласием. Что касается денег, то в вашем случае глупо от них отказываться. К тому же Барсуков должен быть наказан по полной программе. Безнаказанность рождает новые преступления. Раз уж он так сильно любит деньги, то должен потерять все, что имеет. Неужели вы со мной не согласны?
– Не знаю, возможно, вы и правы. Полина, вы столько всего на меня обрушили. Я должна все хорошенько обдумать.
– Конечно, – сказала я.
Телефонный звонок заставил Веру выйти из комнаты. Оставшись одна, я тут же достала из сумки мобильник и перефотографировала Мишину фотографию. Прошкина вскоре вернулась, мы с ней обсудили кое-какие детали, затем попрощались. Я поднялась на этаж выше, надела для пущей важности очки в роговой оправе со стеклами без диоптрий и позвонила в сорок седьмую квартиру.
– Пришла, не обманула, – обрадовалась бабуля и широко распахнула передо мной дверь. – Проходи, поговорим наконец-то.
Переступив через порог, я достала из сумки красные «корочки», не раскрывая, сунула их под нос бабе Наде и сказала суперофициальным тоном:
– Я – адвокат Веры Ивановны Прошкиной. Значит, так, гражданка Коршунова, я пришла уведомить вас, что моя клиентка намерена обратиться в суд для защиты своей чести и достоинства.
– Какой чести? Какого достоинства? Да она отродясь не знала, что это такое! – возмущалась старушка, наблюдая за тем, как я убираю в карман пропуск в бассейн, спрятанный в красную обложку. – Ты чего плетешь?
– Попрошу выбирать выражения. Я при исполнении служебных обязанностей.
– Но ты же мне говорила, что сама зуб на Верку имеешь, – опешила старушка, – что она у тебя мужика отбила, что хочешь с ней разобраться…
– Не понимаю, о чем вы говорите, – обрубила я. – Повторяю, я пришла вас уведомить, что скоро вам будет предъявлен гражданский иск.
– Да в чем же меня обвиняют?
– В клевете. Вы, Надежда Александровна, распространяете заведомо ложные слухи о вашей соседке. В частности, вы говорили, что Прошкина жестоко обращается с сыном, что он стал инвалидом в результате ее побоев. Все ваши слова записаны на диктофон, – блефовала я. – Все это не отвечает действительности, и в суде это будет легко доказано, потому вам придется принести публичные извинения и выплатить моральный ущерб. Вам назвать сумму, которую мы будем просить?
– Мне все равно, сколько вы там собрались требовать. Хоть миллион! Я живу на одну пенсию, и ее у меня никто не отнимет, – парировала Коршунова.
– Заблуждаетесь, из вашей пенсии ежемесячно будет отниматься сумма, превышающая прожиточный минимум. Кроме того, придут судебные приставы и опишут ваше имущество, – я заглянула в комнату и на кухню. – О, да я вижу, у вас два телевизора! Будьте уверены, один из них у вас конфискуют.
Я так гротескно это сыграла, что даже сама испугалась – не доведу ли бабушку до инфаркта?