– Понимаю, профессиональный интерес. Но вот как раз про развод я тебе все рассказал.
– Но ты же признался, что это была выдумка!
– Да? И когда я такое сказал?
– Перед тем, как пошел курить.
– Точно, а я забыл! – Макс демонстративно стукнул себя по лбу. – Я иногда так завираюсь, что уже сам не понимаю, где правда, а где ложь. А еще я знаю одну девушку, которая тоже любит приврать. Недавно она мне такую жалостливую историю рассказала – о том, что ее бросил жених. А потом оказалось, что жених у нее совсем другой. Тренер по бегу в глубокой воде или по плаванию на мокром асфальте. Я забыл – как правильно?
– Не ерничай!
– Извини. Между прочим, ты еще в кафе могла бы сказать, что информация нужна тебе для расследования. Кстати, сейчас самое время рассказать, что ты расследуешь.
Гаврилов слишком прямолинейно дал мне понять, что я могу рассчитывать на его откровенность только в том случае, если сама проявлю чистосердечие.
– Ладно, я расскажу тебе одну историю.
– Будет очень любопытно послушать, – Макс откинулся на спинку стула и уставился мне прямо в глаза.
– Жила-была одна симпатичная девушка, однажды на дискотеке она познакомилась с молодым человеком. Очень скоро они стали жить вместе, через какое-то время у них родился сын.
– Замечательно! Сын! Наследник! Что еще надо для счастья?
– Здоровья. Мальчик родился со страшным диагнозом – детский церебральный паралич. Отец, как узнал об этом, сразу дал деру. Хочу заметить, что брак зарегистрирован не был. Сам понимаешь, ни развода, ни раздела имущества, ни алиментов за этим не последовало.
– Я не понял, ты сейчас мне содержание какого-то телесериала рассказываешь?
– Нет, эта история произошла в Горовске, – я принялась рассказывать о том, как Вера одна поднимала сына на ноги. – Прошло восемь длинных лет. И вдруг в жизни матери-одиночки начали происходить очень странные вещи. Ни с того ни с сего ее уволили с одной работы, потом с другой, с третьей… причем выяснилось, что везде побывал человек с милицейским удостоверением и требованием уволить нашу героиню. Кроме того, у нее возникли не только проблемы с трудоустройством. Соседи стали плести об этой женщине всякие небылицы. Каждый раз, встречая ее, они выливали на нее не один ушат грязи.
– Я понял, ты представляешь интересы этой женщины, так?
– Да, один из ее бывших работодателей, приятель моего деда, прислал ее к нам в дом. Мы взяла ее к себе домработницей и вскоре получили письмо с требованием рассчитать прислугу. В противном случае нам были обещаны неприятности. И они не заставили себя долго ждать. Дед ни за что ни про что угодил в КПЗ, а мою машину стали тормозить на каждом посту ДПС.
– Сочувствую, но пока не понимаю, при чем здесь Пилявские, – перебил меня Макс. – Хотя у Федора Петровича в ментовке очень много знакомых. Они с его подачи запросто могли все это провернуть. Только какой в этом смысл?
– Я тоже очень долго не могла понять, кто и почему мешает моей клиентке жить. Тем более что жизнь у нее и так была не сахар. А стала совсем невыносимой. Родной город сделался для нее чужим, и моя клиентка решила бежать отсюда, куда глаза глядят.
– Я на ее месте поступил бы точно так же. За что ей здесь держаться? А на новом месте начнется новая жизнь.
– Помнишь рекламный слоган – «ваша киска купила бы „Вискас“?»
– Ну? – Макс непонимающе уставился на меня.
– Мне всегда хочется добавить – если бы она имела деньги. Так вот, моя клиентка – очень бедная женщина… У нее нет никаких сбережений, только двухкомнатная «хрущевка», но она была готова обменять ее на однокомнатную в другом городе.
– Твоя клиентка – очень бедная женщина. Выходит, ты работаешь себе в убыток? – удивился Макс.
– Давай оставим материальный аспект в стороне.
– Ну, почему же? – Гаврилов мягко улыбнулся.
– Потому что не все можно измерить и компенсировать деньгами. Максим, помнится, ты мне сказал, что живешь в этой квартире с детства и не хочешь никуда уезжать, а ведь наверняка мог бы купить двухуровневую квартиру в новостройке с видом на парк или даже дом.
– Да, так и есть, я могу себе это позволить, но не вижу пока в этом смысла. Мне одному и здесь хорошо. Хочу заметить, что у меня нормальные отношения с соседями. Старушки меня просто боготворят.
– Мне очень жаль, Максим, – я снисходительно улыбнулась, – но ты так ничего и не понял. Даже не знаю, стоит ли продолжать этот разговор.
Возникла пауза. Гаврилов что-то анализировал, обаятельно улыбаясь. Надо сказать, что наши взаимные улыбки снимали нагрузку с очень непростого диалога.
– Да, наверное, я сказал что-то не то, но это потому, что мне пока неизвестно, в чем суть. Я подумал, если за всем стоит Пилявский, то твоей клиентке лучше уехать из Горовска. Объясни мне, зачем Федор Петрович до нее докопался.
– Это не Федор Петрович.
– А кто тогда? Неужели Кирюха? Да, Пилявский-младший весь в отца пошел. Боюсь, что со временем он его даже переплюнет.
– Нет, сын Федора Петровича тоже не имеет к этому отношения.
– Тогда я совсем ничего не понимаю. Неужели это Алла развела такую бурную деятельность? Нет, на нее это не похоже! Она охотится на мужчин, а не на одиноких женщин с больными детьми. Пилявская как-никак имеет диплом врача.
– Нет, это не Алла, а ее жених.
Мои слова определенно задели Гаврилова, но он быстро совладал с собой.
– Она снова собирается замуж? За кого? – осведомился он, расслабленно улыбнувшись.
– За Андрея Барсукова, владельца автомагазина «Пятое колесо».
– Вот оно, значит, как… Впрочем, это ее личное дело, – Макс взял со стола пачку сигарет, направился на балкон, но остановился и спросил: – Скажи, Барсуков – это и есть отец больного ребенка, да?
Я утвердительно кивнула. Надо же, Гаврилов сам догадался! А я думала, он совсем не догоняет.
– Да, я, кажется, все понял, – сказал Макс, вернувшись после длительного перекура, – Барсуков стал выживать из города мать своего ребенка, чтобы Алла ничего не узнала о страшной болезни. Если он хочет жениться на Пилявской по собственной воле, то я его понимаю. Сын с ДЦП – это приговор. Если Алла о нем узнает, никакой свадьбы однозначно не будет. У нее натуральный бзик насчет наследственных заболеваний.
– Значит, это правда? Вы действительно разошлись из-за дяди Васи, который слеп от рождения?
– Ну что ж, откровенность за откровенность. Да, дядя Вася действительно инвалид по зрению, только он мне не родственник.
– А кто?
– Если он и родственник, то очень-очень дальний, – поправился Макс. – Так, седьмая вода на киселе. Он так же, как и моя мама, родом из Журавлевки. А в этой деревне почти все Журавлевы. Мама до замужества тоже была Журавлевой. Потом, у них отчества совпадают.