– Я вам такое хлебное место покажу, что вы еще и на хороший кусок масла заработаете!
Бомжи отправились со мной за ближайший гараж. Здесь Вася всунул руку в рукав, поправил свою ушанку и преданно уставился на меня. Люся достала из кармана губную помаду и треснувшее зеркальце и принялась наводить марафет.
– В общем, ребята, если дело, которое я хочу провернуть, выгорит, вам обоим светит по штуке.
– На рыло то есть? — уточнила Люся, убирая в карман косметику.
– Да. Но предупреждаю: придется поработать извилинами, проявить, так сказать, инициативу.
– Прошу поточнее! — Вася выступил вперед.
– У одной семейной пары необходимо забрать ребенка. Грудного. Предупреждаю: ребенок не их, они его украли. Так что дело благородное — возвращаем дитя матери!
– Где они ребеночка оставляют? — уточнила Люся.
– В том-то и дело, что нигде. Он всегда с ними. Сейчас они живут в гостинице.
– Какой?
– «Москва».
Бомжи переглянулись.
– Там все серьезно. Туда не подступиться! На сто шагов нас не подпустят, — заключил Вася.
– Не подпустят, — подтвердила Люся.
– Без вас знаю!
– Ищи другой способ, — посоветовал Вася.
– Что ж, ребята, похоже, в этот раз вы мне не помощники.
Бомжи вздохнули для приличия и пошли на свое нагретое хлебное местечко.
Я подошла к своей машине, уже и села в нее, как вдруг Люся подлетела ко мне и тихо сказала, озираясь по сторонам:
– Ты это, вот чего… Сейчас за городом табор стоит, возле Хмелевки. Только вчера пришли. У них там родственники. Так что они там пока погостят.
– И что? — не поняла я. — Зачем мне цыгане?
– А кто лучше их всегда воровать умел? Хоть лошадей, хоть детей…
– Цыгане, говоришь?.. Табор… Песни, пляски, гадание… Люся! Тебе я все-таки штуку дам! За идею.
Я захлопнула дверцу машины и поехала в Хмелевку.
* * *
– Не подскажете, где тут у вас старший?
Цыганка стояла, уперев руки в бока, и смотрела на меня вызывающе:
– Зачем он тебе, красавица?
– Дело у меня к нему.
– А ты кто? Ты, часом, не из милиции будешь?
– По мне что, не видно? А еще говорят, цыгане все про всех знают, по лицам читать умеют!
– Что?! Ну-ка, дай мне руку!
Я протянула руку цыганке. Она взяла мою ладонь и внимательно всмотрелась в нее. Потом подняла на меня свои черные глаза:
– Да ты кого украсть-то хочешь? Ты же… тут вот ребенок рядом с тобой… Ты ребенка, что ли, украсть хочешь? Или уже выкрала?
– Теперь убедилась, что я не из милиции? Отведи меня к вашему старшему. Я вам хочу дать подзаработать. Всем!
Через несколько минут я сидела в добротном кирпичном доме. Тут жила цыганская семья. Все здесь было как-то необычно: пестрые занавески, очень яркое покрывало на кровати. Даже картины на стенах висели, только какие-то безвкусные, нелепые — кич, одним словом. Ко мне вышел бородатый человек, жгучий брюнет. На нем были красная широкая рубаха и черный жилет.
– Это ты меня спрашивала? Зачем я тебе? — спросил он недовольно.
Мне стало не по себе. В самом деле, зачем я сюда притащилась? Чего можно ожидать от этих дикарей? Мне стоило большого труда взять себя в руки и заговорить с ним…
По дороге в город я все прокручивала в голове тот сценарий, по которому должен был пройти мой спектакль. Кажется, все продумано, все учтено. Оставалось неясным только одно: что заставит родителей ребенка остановиться посреди дороги? Если я или кто-то другой начнем «голосовать», вряд ли это поможет. Думаю, они просто проскочат мимо. Зачем им тормозить в чужом городе, вернее, даже за городом? Тогда что же может их остановить?
Похоже, мне предстоит улечься на шоссе и притвориться, что меня сбила машина. Кетчупа побольше — и на дорогу, и себе на голову… Банок восьми вполне должно хватить. Застыть в неестественной позе, как лежит настоящий труп, у которого переломаны руки и ноги. Придется дома хорошенько потренироваться…
Так, ну, допустим, остановятся эти псевдородители, выйдут ко мне… А если не выйдут, проедут мимо? Такой вариант тоже вполне возможен. Вызовут из машины по мобильнику «Скорую» и двинутся себе дальше…
Я так глубоко задумалась о своем, что чуть не врезалась в стоявший у обочины старенький «Москвич». Он имел страшно облезлый и помятый вид, и было непонятно, как вообще этот раритет еще шлындает по дорогам! Под капотом ковырялся дедок лет семидесяти. Похоже, автомобиль и его хозяин — ровесники.
Я остановилась и вышла из машины, встала рядом с дедком:
– Могу я помочь?
– А вы в моторах разбираетесь?
– В моторах — нет. Но я могу взять ваш «рыдван» на буксир.
Дед даже не обиделся на слово «рыдван», скорее всего, он к нему привык.
– Спасибо, конечно, только я сначала попробую его сделать. Вдруг мне и в этот раз повезет? — Дед продолжал копаться в моторе. — Давно надо было от него избавиться, — ворчал он, — когда еще покупателя на него можно было найти. Теперь-то это груду металлолома кто возьмет? Я уж до трех тысяч цену на него скинул — не берут!
– Кому же вы пытались такое сокровище продать?
– Своим, деревенским.
– И не берут?
– Не-а. Его ж ремонтировать — заболеешь! «Москвичонку» моему почти сорок лет!
– Ого! Солидный возраст… — Тут мне неожиданно в голову пришла одна мысль: — Дедушка, простите, вас как зовут?
– Виктор Иванович.
– Виктор Иванович, вы хорошо водите?
– Да у меня почти пятьдесят лет водительского стажа!
– Ого! Впечатляет. Скажите, подзаработать вы не хотите? Скажем, тысяч десять?
Дедок прекратил ковыряться в моторе, выпрямился и посмотрел на меня:
– И чего же сделать надо?
– Слегка стукнуться с другой машиной.
– Так это же…
– Автоподстава! Если вы опытный водитель, сумеете вы сделать так, чтобы вас задела другая машина, но несильно?
– Проще простого! Мне приходилось такое устраивать, правда, давно это было… Тогда мой шурин в милиции работал, и надо было помочь ему задержать одного преступника.
– Значит, сможете?
– Смочь-то смогу, только ведь с меня денег потребуют за ремонт той машины!
– А вот об этом вы не беспокойтесь. Во-первых, надо, чтобы машина задела вас не сильно, ну, там, фара чтоб разбилась…
– Крыло можно немного помять.