Скатывали ковры в пассажирских коридорах, в музыкальном салоне, в библиотеке, в комнате игровых автоматов...
Бармены с помощниками регистрировали остатки виски, джина, кофе, соленых орешков, сигарет... Составляли отчетные ведомости, слегка приворовывали...
В ресторане в картонные коробки упаковывалась дорогая посуда, пересчитывались скатерти, снимали с окон занавески, портьеры — бросали прямо на пол, в кучу...
Судовые магазины и магазинчики творили инвентаризацию — непроданные товары лежали грудами на полу...
Девушки-парикмахеры тщательно паковали свой собственный инструмент, небрежно складывали казенный...
Двери всех опустевших кают были распахнуты настежь.
Все младшее и среднее звено (по служебному исчислению) ходило измученное, непричесанное, зачуханное — бог знает в чем... Девчонкам даже в голову не приходило подмазать рожицы...
У опустевшей стойки бюро информации и переводов фельдшер Луиза, известная своей неукротимой общественной деятельностью, в платочке, под которым явственно угадывались бигуди, прикрепляла кнопками большое объявление:
"ВНИМАНИЮ ЭКИПАЖА!
СЕГОДНЯ В 19.00 В МУЗСАЛОНЕ СОСТОИТСЯ БАЛ ЭКИПАЖА, ПОСВЯЩЕННЫЙ КОНЦУ РЕЙСА. ВСЕ СВОБОДНЫЕ ОТ ВАХТ — НА БАЛ!!!"
Вечером, без десяти семь, в каюте главного доктора судна Тимура Петровича Ивлева раздался стук.
Тимур Петрович в обычном, цивильном, костюме стоял перед зеркалом и завязывал галстук.
— Открыто! — крикнул Тимур.
Дверь распахнулась. В каюту вошла Таня с песиком на руках.
В строгом сером английском костюме Таня была ослепительно красива. От внезапно нахлынувшей нежности Тимур даже зажмурился и замотал головой, чтобы убедиться в реальности мгновения...
— А ты почему не в форме? — удивленно спросила его Таня.
— А ты? На заключительных посиделках прошлого рейса ты, как и положено, была в бальном платье...
— Это я раньше думала, что все наши рейсы до чертиков одинаковы. А вот теперь вдруг поняла, что они могут быть очень даже разными. — Таня протянула песика Тимуру и спросила: — Можно его у тебя оставить?
— Конечно. — Тимур усадил собачку на свою кровать, взял Таню за руку и сказал: — Пошли.
Все уже наверняка собрались в музыкальном салоне, и Таня с Тимуром Ивлевым одиноко шли по огромному опустевшему судну, так никого и не встретив на своем пути...
Казалось, что они совсем одни на этом большом корабле, и в их движении по нескончаемым переходам, коридорам и внутренним трапам было что-то торжественное и печальное...
... За столиками в музыкальном салоне сидели не менее двухсот пятидесяти человек. А на маленькой эстраде, на которой когда-то короновали старушку фрау Голлербах, сейчас стоял капитан Николай Иванович Потапов.
Не было перед ним никакого микрофона. Просто стоял Николай Иванович и говорил в зал негромким, усталым «домашним» голосом, так, будто сидел сейчас у себя на кухне в Ленинграде в майке, спортивных штанах и тапочках:
— Я очень люблю гостей в своем доме... Но признаться, еще больше я люблю то время, когда гости разъезжаются по домам, а я могу наконец остаться только со своими, близкими мне людьми, с которыми меня связывает повседневная и не всегда легкая жизнь... Я благодарен своим близким за то, что они рядом со мной в самые тяжелые для меня минуты... Ну и за то, что они терпят меня и воспринимают таким, каков я есть на самом деле. Я стараюсь платить им той же монетой — любовью и верностью. Спасибо вам, дорогие мои... Большое спасибо!.. И давайте танцевать, ребята!..
Все растроганно зааплодировали и встали из-за своих столиков с кофейниками, пирожными, кока-колой и даже мороженым!.. Без малейших (видимых) признаков какого бы то ни было алкоголя...
Грянула музыка, и вот тут-то выяснилось, что бал экипажа — это бал морских принцев и принцесс!..
Какая косметика! Какие прически! Какие туалеты!.. Длинные вечерние платья, прибереженные специально для этого бала, с удивительной географией покупок — от Лас-Пальмаса до островов Новой Зеландии... А какие декольте!..
Как блистательно отутюжена офицерская форма! Какие галстуки, курточки, пиджаки и брючки у рядового состава!..
Как замечательно движутся и поют эти эстрадные звезды в серебряных комбинезонах — ресторанная официантка, четвертый помощник и бортпроводница бизнес-класса!..
И как играет оркестр! Тот же самый оркестр, который тогда, в том трагическом заливе, вел за собой по верхним палубам ничего не подозревавших пассажиров!..
А разве можно узнать в этих двух прелестных барышнях, молитвенно уставившихся на потрясающего старшего пассажирского помощника Костю Беглова, тех двух уборщиц пассажирских кают, которых он так резко и обидно отчитал во время обхода судна?!
И как хорошо выглядит не очень молодая старшая хирургическая сестра Ирина Евгеньевна, танцующая сейчас со своим мужем — очень осторожным и хорошим терапевтом Эдуардом Юрьевичем...
Как симпатично и нежно, гордо поблескивая модными очочками, танцует Луиза с электриком Валериком. Руки Валерика еще забинтованы и лежат на роскошных обнаженных Луизкиных плечах...
Прекрасно танцует боцман Алик Грачевский с переводчицей Лялькой Ахназаровой. У Ляльки сегодня еще и премьера ее роскошного вязаного платья, которое она сотворила своими собственными руками за этот рейс...
И где-то, в самой середине музыкального салона, в общей толчее, медленно, почти на одном месте танцуют Тимур Петрович Ивлев и Таня Закревская...
У Тани очень серьезное лицо и смеющиеся глаза. Продолжая давно начавшуюся болтовню, она спрашивает Тимура Петровича:
— А тебя устроит половина однокомнатной квартиры — жилая площадь семнадцать и две десятых метра, кухня — пять и шесть десятых, потолки — два с половиной... Местами — два сорок пять... Этаж девятый — последний, дом блочный — на живописной окраине большого города?
— Устроит, — отвечает ей Тимур Петрович.
— Ближайшая станция метро совсем рядом — всего семь трамвайных остановок. Проход к дому и выход из него — только в резиновых сапогах. Дежурные сапоги — в прихожей у двери слева. Устроит?
— Вполне, — серьезно говорит Тимур.
— На хозяйке квартиры жениться совершенно не обязательно, — говорит Таня. — Достаточно ее просто не бросать в ближайшее время... Устроит?
— Момент! — говорит доктор Ивлев. — А если этот твой полуквартирант все-таки захочет жениться на хозяйке этой квартиры?
— Почему — «полуквартирант»? — удивилась Таня.
— Ну, «полуквартира» — «полуквартирант»... А если он захочет жениться? Тогда что?
— Он совершеннолетний? — серьезно спросила Таня.
— Да.
— Пусть женится, — решила Таня. — Не будем ему мешать.