– И где же ты все эти дни пропадала? – спросила я ее первым делом.
– Ездила в Москву за порошковым чаем и посудой для чайной церемонии, – сказала она, проходя в гостиную кантри.
– Ну и как, удачно?
– Очень. Кстати, я тебе разных безделушек для этой гостиной привезла. Вот на эту стену повесишь розовое опахало! А сюда поставишь позолоченную фигуру Хоттея... Поля, ты что так странно смотришь на меня? Если я не ошибаюсь, ты хотела сменить западный стиль на восточный?
– Вообще-то, эта идея пришла в твою голову, а не в мою, – заметила я. – Но я готова к экспериментам. И где же эти предметы восточной культуры? В машине?
– Нет, у меня дома. Понимаешь, я собиралась заехать к тебе вечерком, но пришлось все переиграть. Я сегодня была на конюшне. Там происходит что-то невообразимое, вот мне и подумалось, что тебе это будет интересно. Мешков рвет и мечет, уволил сторожа.
– Уволил сторожа? – переспросила я, пытаясь понять, имеет ли это отношение к похищению Агнессы, запланированному на предстоящую ночь. И если имеет, то какое?
– Ну я точно не поняла, – сказала Нечаева, с деловым видом снимая со стены панно, на котором было изображено американское ранчо, – то ли Игорь Алексеевич уже уволил, то ли грозился уволить сторожа, если тот снова спать ночью будет. Да вот еще его дочь, говорят, на море укатила, даже не известив заранее об этом своих учеников. Их родители выражают по этому поводу большое неудовольствие. Кстати, ваш Кудринцев такой подавленный, что даже смотреть на него жалко. Я его в таком упадке еще никогда не видела. Уж не знаю, из-за чего он так убивается, то ли из-за своей дочери, которой Женька подлянку устроила, то ли из-за Ритки, уехавшей на курорт.
– Наверное, здесь все вкупе, – предположила я, удовлетворенная этой новостью.
– Может быть, может быть, – задумчиво произнесла Алинка. – Знаешь, меня в Горовске несколько дней не было, Генка так соскучился, даже стал поговаривать о разводе... Но мне это совершенно не нужно. Я, наверное, с ним расстанусь... Познакомилась в поезде с таким мужчиной... Поля, ау, ты меня слышишь?
– Да, слышу. Так что там еще на конюшне происходит?
– Я ей про Фому, она мне про Ерему, – обиделась подружка и уселась в кресло. – Ничего там больше не происходит! Я тебе уже все рассказала! Ладно, тебя изменения в моей личной жизни не интересуют, но почему ты меня про чайную церемонию не спрашиваешь? Я что, только ради себя стараюсь? Тебе это действо нужно даже больше, чем мне.
– Возможно, ты права. Когда состоится первая чайная церемония?
– Я планировала ее на завтра, но Женя после моего отъезда впала в депрессию и не выполнила моих указаний. В доме у нее полный бардак, печка не отремонтирована, – Алина тяжело вздохнула. – Придется перенести мероприятие на следующую неделю.
– Жалко, конечно, но что поделаешь...
Мы поболтали с Алинкой еще с полчасика, и она уехала. Вскоре после этого пришел Вадим. Он принес партитуры музыкальных произведений, которые Александра Владимировна выбрала для своего домашнего концерта.
– Спасибо, – сказала я, но приглашать Ромашкина в дом не стала. Мне было совершенно не до него.
– Полина, а Аристарх Владиленович дома?
– Нет.
– Жаль. – Вадим еще немного помялся на крыльце и ушел, ведь в прошлую субботу я откровенно дала ему понять, что у меня есть другой.
Я бросила партитуры на тумбочку, сейчас мне было совсем не до музыки. Чем меньше времени оставалось до звонка Никите Никитину, тем больше я нервничала. Вдруг у него что-то не заладится с трейлером? А Мешков, решится ли он украсть Агнессу? Если что-то сорвется, то мне придется искать новые рычаги давления на него. Затягивать это дело дольше, чем до вторника, нельзя, иначе придется искать другого покупателя.
Чисто теоретически я разработала неплохую операцию, но вот практически на данном этапе не могла ее контролировать. Конечно, если все сорвется, это не смертельно. Но вот затраченных усилий жалко. Придется придумывать что-то новенькое. А так хотелось, чтобы неприятности сыпались на генерального одна за другой, без передышки.
Вот сегодня должно состояться позорное поражение Кудринцева-младшего в моторалли. Но сдержит ли Потап свое слово?
Ариша вернулся домой часа в четыре и сразу заметил, что я вся на нервах.
– Полетт, ну что ты? У тебя все получится. Я в тебя верю, – сказал он, обнимая меня. – Знаешь, я повертелся около конюшни, посмотрел, что там да как, послушал, о чем люди говорят...
– И что же они говорят?
– Говорят, что минувшей ночью кто-то проник на территорию конюшни. Мешков вроде бы обнаружил чьи-то следы около забора и сломанный замок на двери основного корпуса.
– Я знаю, он то ли уволил сторожа, то ли грозился его уволить. Мне Алина уже об этом рассказала. Но как раз это меня и настораживает. Мешков что-то задумал, но я не пойму, что именно.
– Полетт, тут все яснее ясного. Игорек уже начал действовать. Он создал видимость, что этой ночью кто-то проник в конюшню. Затем стал суетиться над усилением охраны... И все это для того, чтобы похищение Агнессы выглядело натурально, а подозрения пали бы на кого-то другого. Узнаю почерк Мешкова. Он из любой ситуации может найти выход.
– Дед, ты меня успокоил. Значит, можно звонить покупателю. Наш уговор остается без изменений.
– Звони, – согласился дед, – но учти, что ночью я поеду с тобой. А еще у нас будет эскорт из двух машин. Я договорился со своими приятелями, они будут нас прикрывать.
После того что произошло позапрошлой ночью, возражать деду было глупо. Группа поддержки мне была жизненно необходима. Только вот лишние глаза и уши были ни к чему.
– Полетт, не спорь со мной! Я не отпущу тебя одну в ночь, на встречу с неизвестным аферистом, – решительно заявил дед.
– Да я и не возражаю, – сказала я, чем сильно удивила Аришу.
Ровно в пять вечера, злостно пренебрегая конспирацией, я позвонила со своего мобильника Никите. Он заверил меня, что полностью готов к предстоящей операции – трейлер опробовал, карту нашей области изучил, легенду придумал, документы Любавы положил в папку. Все было o’кей. Мне не понравилось только одно – он заигрывал со мной по телефону, а меня это уже не раздражало. Возникло странное ощущение, что я знаю этого человека уже очень давно. Мне хотелось острить и кокетничать с контрагентом, о котором через несколько часов мне надо будет забыть навсегда. Только присутствие деда, забывшего про элементарные этические нормы, заставляло сохранять сугубо деловой тон.
* * *
Прозвенел будильник. Я встала, оделась и тихонько, чтобы не разбудить деда, стала спускаться по лестнице вниз. Зайдя на кухню, я вздрогнула от неожиданности – Ариша кемарил, сидя за барной стойкой. А я-то думала, что после ночной операции он лежит в своей постели и видит десятый сон.