Руссель схватил тушку за ноги и покрутил ее в воздухе, не выказывая ни малейшего уважения к дорогой усопшей, а потом протянул ее мне. Больше из вежливости, чем из любопытства я подошел поближе и понюхал, и тут он вдруг замахнулся и, не успей я увернуться, треснул бы меня курицей прямо по голове. Но даже и так острый куриный клюв больно царапнул меня по носу.

Только тут я понял, в чем будет заключаться урок. Руссель в простоте душевной полагал, что несколько ударов покрытым перьями орудием смогут выбить из меня инстинкт, вырабатывавшийся сотнями поколений моих предков. Полная глупость, конечно, но он об этом не подозревал и потому продолжал преследовать меня, размахивая курицей. Я вполне успешно отпрыгивал и уклонялся от ударов. О невероятной тупости этого человека можно судить хотя бы потому, что прошло довольно много времени, прежде чем он догадался, что попасть будет гораздо проще, если меня привязать.

В военных действиях наступил временный перерыв, и он стал искать в своем хламе какую-нибудь цепь или бечевку. Наконец здорово разозлившись, он, видимо, вспомнил, где хранит свой запас веревок — подозреваю, что в сейфе под кроватью, — и, раздраженно ворча, вышел вон из сарая, а меня оставил наедине с мертвой птицей.

В отчаянных ситуациях приходится принимать отчаянные меры. Как я уже упоминал, пол в сарае был земляным, и, воспользовавшись отсутствием Русселя, я начал поспешно рыть в углу яму, достаточную, чтобы похоронить в ней курицу. Она влезла туда почти вся, если не считать одной торчащей кверху лапки. Вероятно, у нее уже началось трупное окоченение или просто яма получилась слишком мелкой. Как бы то ни было, я решил эту проблему, усевшись на могильный холмик и скрыв под собой упрямую конечность. Так и обнаружил меня Руссель, вернувшийся с веревкой.

В моем плане имелось одно слабое место, о котором самые внимательные читатели, наверное, уже догадались: Руссель с веревкой двинулся ко мне, я отскочил в сторону и он, разумеется, тут же обнаружил торчащую куриную ногу.

Жаль, что вы не видели его лица, а вот ни одного из со-рвавшихся с его губ выражении я не решусь здесь повторить. Достаточно сказать, что Руссель был поражен до глубины души. Отбросив веревку, он бухнулся на колени и стал лихорадочно отрывать курицу, и именно за этим занятием и застала его вернувшаяся за мной Дирекция.

Что произошло дальше, я не знаю, потому что, как только приоткрылась дверь, я вырвался наружу и через поле понесся домой зализывать свой раненый нос. Дирекция вскоре вернулась, и все мои грехи, как это обычно случается, были прощены, а их столь бурно начавшаяся дружба с Русселем на этом, к счастью, и закончилась. Иногда я вижу его на горизонте, и он по старой памяти кидает в мою сторону камень, но меткостью не отличается.

Удалось ли мне извлечь из этого происшествия какой-нибудь полезный урок? Разумеется: никогда не подходите к человеку, вооруженному дохлой курицей. Кажется, подобная же мысль встречалась мне в небольшой книжке «Искусство войны», в том месте, где автор рассуждает о том, что следует избегать столкновений с превосходящими силами. Автора зовут Сунь-Цзы, если кому интересно.

Мяч как источник удовольствия

Среди гостей, периодически оккупирующих наш дом, есть только один, который, подобно мне, любит отдохнуть под обеденным столом. Его тяготят чопорные светские беседы и жесткие стулья с высокими спинками. Не раз и не два, наевшись, он плавно перемещался ко мне на пол, и именно в такие моменты мы и подружились. Не верите? В доказательство могу предъявить несколько фотографий. Он уверяет, что смена позы благотворно влияет на процесс пищеварения, но я считаю, истинная причина состоит в том, что после всей этой бессмысленной трескотни за столом ему просто-напросто хочется отдохнуть в обществе молчаливого и разумного существа. Но в любом случае этот человек, несомненно, входит в избранное общество родственных душ.

А кроме того, он занимает довольно видное положение в мире британского тенниса — то ли командует мальчишками, подносящими мячи в Королевском клубе, то ли отвечает там за кормежку, точно не помню. Как бы то ни было, должность обеспечивает ему доступ в высшие круги ежегодного Королевского турнира. Он знаком как со спортсменами-участниками, так и с членами королевской семьи и даже имеет право пользоваться туалетной комнатой для ВИПов, что, насколько мне известно, считается знаком наивысшего отличия. Все это я узнал во время длинной подстольной беседы, случившейся как-то после ланча.

Кажется, я уже упоминал, что люблю время от времени что-нибудь погрызть. Разумеется, лучше всего — живое, но, к сожалению, сначала его надо поймать, а Дирекция почему-то смотрит на это косо. Поэтому по большей части faute de mieux [21] мне приходится довольствоваться неодушевленными предметами вроде палки, Лабрадоршиной подстилки или ботинка какого-нибудь гостя. Совсем неинтересная добыча, хотя однажды мне удалось в бою отбить детского плюшевого медведя. Должен сказать, баталия получилась не слишком ожесточенной, зато за ней последовали рев, истерика, катание по полу и заточение победителя в одиночной камере. Вдобавок от той гадости, которой медведь был набит, у меня случились желудочные колики. В наши дни повсюду норовят напихать искусственное волокно, а это вещь совершенно несъедобная, уверяю вас. Если вам доводилось когда-нибудь попробовать кальмара в дешевом итальянском ресторане, вы меня поймете.

Вскоре после случая с плюшевым медведем мне подарили мой первый теннисный мяч, и я немедленно проникся к нему симпатией. Он был круглым, упругим и очень удобного размера для того, чтобы держать его одной стороной пасти и при этом лаять другой. Я не расставался с ним несколько недель, и потому представьте мою обиду, когда неожиданно заявившийся к нам британский теннисный авторитет презрительно фыркнул, взглянув на мой мячик: «Качество ниже среднего! А к тому же еще лысый, грязный и бесформенный». Между прочим, в точности то же самое можно сказать про некоторую часть захаживающих к нам людей, но я ведь не перехожу на личности. По мне, пусть будет каким угодно, лишь бы не жалел собачьих галет.

Я еще не совсем забыл этот пренебрежительный отзыв о моем лучшем товарище по играм, когда — чудо из чудес! — на мое имя пришла большая посылка. Событие было настолько из ряда вон выходящим, что почтальон лично принес ее к нам в дом, отпустив при этом ряд бестактных и совершенно ненужных замечаний по поводу моего неумения расписаться в почтовой квитанции. Пока он хохотал над собственным сомнительным остроумием, я успел выскользнуть на улицу и поднять ногу на оставленный у порога мешок с почтой. Месть — это блюдо, которое лучше подавать мокрым.

Когда я вернулся в гостиную, посылка была уже вскрыта, а Дирекция изучала приложенное к ней письмо. В ящике оказалась чуть ли не сотня теннисных мячиков, почти новых, покрытых нежным, ярко-желтым пушком. И не простых мячиков! В письме сообщалось, что все они знаменитости и их даже показывали по телевизору. Именно этими мячами играли в мужском финале Королевского турнира, после чего, еще тепленькими, их специально для меня собрал наш приятель.