Остановив автомобиль у широких каменных ступеней клуба, таксист вдруг проявил необычайную активность, видимо вспомнив про чаевые. Он выскочил из машины и вырвал из рук у Андре сумку, но тут же вынужден был уступить ее одному из служащих клуба — гиганту со сверкающими зубами, одетому в бело-зеленую полосатую жилетку. Андре сунул влажные от пота купюры в протянутые руки и зашел в прохладный, с высоким потолком холл.
Его проводили в комнату с окнами, выходящими на бассейн, и освободили еще от некоторого количества сырых денег. На ходу сбрасывая одежду, Андре отправился в ванную, минут пять постоял под холодным душем и только после этого, не вытираясь, босиком подошел к окну, чтобы полюбоваться видом. Бирюзовый овальный бассейн был пуст, но вдоль одной его стороны в шезлонгах на предвечернем солнце загорали несколько обитателей клуба: немолодые загорелые мужчины, располневшие от хорошей жизни, и несколько более молодых и более стройных женщин, одетых в основном в пляжные украшения. Ни детей, ни шума, никаких признаков жизни. Андре отвернулся от окна.
На столике прислоненный к вазочке с мелкими розами стоял кремовый конверт. Промокнув руки, он вскрыл его. В конверте оказалось приглашение на обед к Денуайе и маленькая схема проезда от клуба к их коттеджу. Андре вытерся и вывалил содержимое сумки на кровать. Интересно, принадлежит ли Денуайе к числу тех джентльменов, которые в тропиках надевают к обеду белый смокинг? И ожидает ли он того же от своих гостей? Андре выбрал белую льняную рубашку и штаны цвета хаки, развесил их в ванной и включил горячий душ, чтобы немного отпарить.
Служитель у входа предложил Андре воспользоваться каром, чтобы преодолеть дорожку в четыреста ярдов, бегущую по аккуратно подстриженным джунглям, и очень удивился, когда тот отказался. Какой же чудак будет ходить пешком? Особенно в Купер-Кей. Тем более поздно вечером. А вечер был чудесным: черный, теплый бархат небес, желтый ломтик луны, сияние звезд, легкий соленый ветерок с моря, пружинящая под ногами густая трава и громкий хор насекомых, стрекочущих в живой изгороди. Андре бездумно радовался жизни и в конце концов вынужден был признать, что, возможно, зимой на Карибах не так уж и плохо.
Дом Денуайе, в отличие от соседних названный не коттеджем, а «La Maison Blanche» [15] , был таким же солидным и внушительным, как и открывший дверь дворецкий. По широкому коридору он проводил Андре на террасу, огибающую весь особняк. Узкая дорожка вела от нее к плавательному бассейну и далее — через пальмовую рощицу к причалу. Оттуда доносился негромкий плеск волн.
— Месье Келли! Bonsoir, bonsoir. Добро пожаловать в Купер-Кей.
Денуайе ступал по коралловой плитке террасы почти беззвучно. Андре с облегчением убедился, что хозяин одет очень просто: легкие брюки, рубашка с короткими рукавами и сандалии на босу ногу. Единственная дань богатству — массивные золотые часы на запястье, да и те вполне практичные — водонепроницаемые даже на глубине в пятьсот футов. Его кожу покрывал легкий, здоровый загар, а на морщинистом, но все еще красивом лице, сияла приветливая улыбка.
Денуайе подвел гостя к низкому стеклянному столику с плетеными креслами вокруг.
— Помните мою жену? Катрин.
— Конечно помню.
Андре пожал узкую, унизанную кольцами руку. Мадам Денуайе, очень элегантная в простом бледно-голубом платье, со светлыми волосами, стянутыми на затылке в узел, с тонким, породистым, слегка надменным лицом, была очень похожа на свою дочь.
— Садитесь, месье Келли. Что будете пить?
Дворецкий принес вино.
— «Пернан-Вержелес». Надеюсь, вам понравится, — объявил хозяин и чуть виновато добавил: — Никак не можем полюбить калифорнийские вина. Должно быть, мы слишком стары, чтобы менять привычки. — Он приподнял бокал. — Очень мило с вашей стороны навестить нас.
Пригубив вино, он посмотрел на конверт, который гость положил на стол, и тут же равнодушно отвел взгляд.
— Я все равно был поблизости, — улыбнулся Андре и повернулся к мадам Денуайе. — Как поживает ваша дочь?
— Мари-Лор? — Женщина чуть изогнула губы, словно пожала плечами, оставаясь при этом неподвижной, — Когда она здесь, то хочет кататься на лыжах, когда катается на лыжах, рвется на пляж. Мы ее избаловали. Non. — Она взглянула на мужа с нежным упреком и погрозила ему пальцем. — Это Бернар ее испортил.
— А почему бы и нет? — возразил тот. — Мне нравится ее баловать. Вы разъехались с ней всего на один день, — объяснил он Андре. — Вчера она улетела в Париж, а уик-энд собирается провести на Кап-Ферра. И, кстати, Клод балует ее гораздо больше, чем я, — улыбнулся он жене.
Упоминание имени Клода, похоже, напомнило ему о цели визита Андре и, небрежно кивнув в сторону конверта, он спросил:
— Так это те самые снимки?
Тон показался Андре слишком уж легким, а кивок — нарочито небрежным. Ни то ни другое его не убедило.
— А, это? Да. Но, возможно, на них и смотреть не стоит.
Денуайе вскинул руки, изображая вежливый протест:
— Ну если уж ради них вы заехали так далеко! — Он потянулся и взял конверт. — Разрешите?
В этот момент из дома появился дворецкий и что-то прошептал на ухо мадам Денуайе. В ответ та кивнула. Надеюсь, это может подождать, chéri [16] ? Потому что суфле не может.
Этот дом, хоть и построенный на Багамах, оставался французским, так же как и приоритеты его хозяев. Одна мысль о том, что суфле может превратиться в убогий плоский блин, приводила в ужас и заставляла забыть обо всем остальном. Не теряя времени, хозяйка повела их в столовую. Андре заметил, что конверт Денуайе захватил с собой.
Столовая оказалась чересчур большой и величественной для трех человек. Они уселись вокруг одного конца огромного стола из красного дерева, за которым могла бы легко разместиться дюжина гостей. Андре представил себе, как, обедая здесь вдвоем, Денуайе сидят друг напротив друга, а слуга курсирует между ними, передавая соль, перец и реплики.
— Наверное, у вас бывает много гостей? — спросил он у мадам Денуайе.
Еще одно пожатие плеч посредством губ.
— Не очень. Люди здесь способны разговаривать только о гольфе, любовных интрижках и подоходном налоге. Зато у нас часто гостят наши друзья из Франции. — Она взглянула на золотистый купол суфле, предъявленный дворецким для оценки, и одобрительно кивнула. — А вы играете в гольф, месье Келли? Говорят, здесь превосходное поле.
— Нет, никогда не играл. Боюсь, я не имел бы успеха в местном обществе. — Он снял верхушку с суфле, вдохнул аромат трав и положил в образовавшееся углубление ложку черного tapenade [17] . — Я и флиртовать-то никогда толком не умел.