— Разные весовые категории, Сайрес.
— Да, но вы ведь понимаете, что я имею в виду. Не существует единственно правильного способа определения подделок. Тут важно все — ваш глаз, ваш опыт и ваша интуиция, потому что это надо чувствовать кишками, как иногда не слишком изящно выражаются. Разумеется, экспертиза может установить возраст холста, красок, подрамника и гвоздиков, но даже экспертиза ничего не гарантирует. На свете существует масса старых, ничем не примечательных картин. Опытный мошенник купит такую за несколько долларов, выбрав при этом подходящий период, и на старом холсте напишет свою подделку. Чем моложе оригинал, тем легче подобрать материалы того же возраста, а ведь Сезанн умер всего девяносто лет назад. — Сайрес сделал глоток вина. — И подумать только — ведь за эту фальшивку наверняка заплатили гораздо больше, чем получил за свою картину Сезанн! Как забавно устроен мир.
Явился официант с подносом и расставил на столе тарелки, приговаривая:
— Les crevettes рour monsieur, еt lе Saint-Pierre аvес lа sauсе gaspacho. Voilà. Воп appétit, messieurs [28] .
Андре пришлось на время отложить дальнейшие вопросы: его собеседник все свое внимание отдал еде. Кроме них на террасе сидело еще несколько пар. Их происхождение было нетрудно угадать по выбору столиков: местные предпочитали места в тени, а истосковавшиеся по теплу северяне — на самом солнце. Внизу, в порту, было совсем тихо. Яхты и катера мирно покачивались на волнах, а их владельцы в далеких офисах зарабатывали деньги, чтобы оплатить стоянку. В июле или августе они приедут сюда, на две недели превратятся в моряков и проведут отпуск, стиснутые борт к борту, среди себе подобных. Сегодня же в порту хозяйничали только чайки.
Кусочком хлеба Андре промокнул остатки соуса, поднял голову и обнаружил, что его сосед уже заглядывается на выложенные на доске сыры.
— Я начинаю думать, что чересчур долго прожил в Америке, — пожаловался Пайн, — и там стал жертвой отвратительной пропаганды: сыр вреден для здоровья, солнце вредно для здоровья и даже думать о табаке и алкоголе вредно для здоровья! Поразительно, как это французы умудряются дожить до преклонных лет? Возможно, что-то они все-таки делают правильно.
— Вы никогда не думали поселиться здесь?
— Я бы с удовольствием, милый юноша, но вопрос, к сожалению, упирается в доллары и центы. Дом в Нью-Йорке заложен, и я все еще выплачиваю долю за него своей последней жене. Но — кто знает? — одна удачная сделка может все изменить.
— Продажа Сезанна?
— Возможно, но пока загадывать рано. Надо сначала выяснить, где находится подлинник.
— Вы сказали, что в доме висит очень хорошая копия. Это не может послужить подсказкой?
— Да, и я почти наверняка знаю, кто ее сделал. Только один человек умеет так копировать импрессионистов. Если бы я не рассматривал холст так долго и так близко, я бы ничего не заметил. Отличная работа. Но хоть я и знаю, кто автор, отыскать его будет непросто. — Сайрес поманил официанта с сырами. — В «желтых страницах» его телефон не найдешь.
— А зачем нам его искать? Вряд ли он в чем-то признается, он же мошенник.
— Вот именно, — подтвердил Сайрес, — а мошенника всегда можно подкупить. Конечно, сделать это надо будет тонко, но, я уверен, мы справимся. Подумайте сами: насколько нам известно, кроме него в это дело замешан только сам Денуайе. Но он-то точно не признается, и один раз он вам уже солгал. Бог мой, вы только посмотрите на эти сыры! Как вы считаете, могу я рискнуть и взять камамбер? По-моему, он сам меня уже выбрал.
Он указал на сыр, и официант отрезал ему кусочек — зрелый, сочный и нежно-маслянистый.
— Аvес ça, monsieur? [29]
Пайн выбрал канталь и маленький шарик chèvre [30] , заказал к сыру бокал красного вина и стал с интересом наблюдать, как делает свой выбор Андре.
— А вы? — спросил он. — Вам здесь, похоже, нравится, и вы знаете язык. Разве не славно было бы работать в своей маленькой студии в Париже? Или даже в Ницце? Вам ведь не надо каждый день являться в офис.
— Я последнее время подумывал об этом, — признался Андре, любуясь портом. — Но вся хорошая работа сосредоточена именно в Нью-Йорке. По крайней мере, так было еще две недели назад. Он вкратце поведал Сайресу о холодном душе, полученном от Камиллы и «DQ».
— Как только я вернулся с Багам, она перестала отвечать на мои звонки, — заключил он.
Сайрес нахмурился над своим камамбером:
— Это интересно. А она случайно не знакома с Денуайе?
— Ну, вообще-то знакома. В прошлом году мы ведь были у него вместе. Но с тех пор она ни разу не упоминала его имени.
— А вам не кажется странным, что это случилось практически одновременно? Сначала вы видите что-то, чего вам не полагалось видеть, а потом… — Сайрес выразительно провел пальцем у себя по горлу.
— Не знаю. Скорее всего это просто совпадение.
— Чем старше я становлюсь, тем меньше верю в совпадения, — задумчиво произнес Пайн.
* * *
В Купер-Кей Бернар Денуайе делал свои ежедневные пятьдесят кругов кролем и сильно нервничал. Звонок Клода разбудил его в шесть утра и совершенно выбил из колеи. Сначала он думал — вернее, надеялся, — что это жена решила сделать ему сюрприз, отремонтировав гостиную. Но выяснилось, что Катрин ничего об этом не знает и никогда в жизни не слышала имя Пейсли.
Он добрался до края бассейна, развернулся, на мгновение погрузившись с головой, и поплыл в обратную сторону. По дну, под слоем холодной воды, плыла его темная тень. Если план Хольца не сработает, у него будут серьезные неприятности. Все было так хорошо придумано. Его Сезанн потихоньку меняется на очень хорошую копию, оригинал выгодно продается, а деньги надежно прячутся в швейцарском банке. Никаких налогов на наследство и достаточно наличных, чтобы покрыть эти непредвиденные потери из-за неприятностей с банком Лионский кредит. И вот пожалуйста! С какой стати молодой фотограф так заинтересовался этой историей, и кто такой, черт возьми, этот Пейсли? Он закончил дистанцию, накинул махровый халат и пошел к себе в кабинет звонить.
На этот раз Рудольф Хольц не спешил его успокоить. Он и сам очень встревожился и, завершив разговор, поспешно слез со своей монументальной кровати. Этот фотограф начинал действовать ему на нервы. Хуже того — он становился опасным. Хольц побрился, принял душ и с чашкой кофе устроился за кухонным столом, чтобы хорошенько подумать. Разработанная им схема казалась такой надежной и вот уже два года работала без сучка и задоринки. Как и всё лучшие аферы, она была предельно проста. Камилла через свой журнал получала доступ в самые богатые дома мира. Она могла проводить в них часы и даже дни, ходить по комнатам, буквально забитым произведениями искусства, знакомиться с хозяевами и слугами, делать сколько угодно снимков и заметок. В итоге в ее журнале появлялась предсказуемо приторная статья, но это было всего лишь фасадом.