Она изобразила классическую французскую гримасу — подняла брови и выпятила губы. Мадам Дюфур пускала на ночлег, но до Пасхи там никого не будет. Отели есть в Горде. Она махнула загорелой рукой куда-то на запад, словно Горд находился где-то на краю цивилизации, в тысяче миль отсюда.
Дело в том, сказал Саймон, что ему не на чем добраться до Горда.
— Ah bon. — Прикусив губу белыми зубами, девушка на секунду задумалась. — Attends. Je vais chercher Maman. [23]
Саймон слышал, как она зовет мать, затем последовал громкий оживленный разговор, из которого он не понял ни слова.
Появилась мамаша, необъятных размеров женщина в цветастом платье и домашних шлепанцах. Следом шла девушка. Мама одарила Саймона ослепительной улыбкой, блеснув золотыми зубами, оттенявшими пушок над верхней губой.
Она опустилась рядом с Саймоном, заполнив собой весь стул, и наклонилась к нему, излучая доброжелательность и аромат чеснока. Ничто еще не потеряно, заявила она. Месье не придется ночевать под деревом на деревенской площади. Над кафе имеется комнатка, pas grand’chose, [24] но чистая. Месье может остановиться там, а поскольку в деревне нет ресторана, он может питаться с ними, по-семейному. Триста франков, включая пользование семейным душем. Voilà. Решено.
Взяв вещи, Саймон последовал по узкой лестнице за девушкой, безуспешно пытаясь не поддаваться гипнозу покачивающихся в нескольких дюймах от лица бедер. Закрой глаза и думай о мамашиных усах. Они поднялись на крошечную площадку, и девушка открыла дверь в комнату не намного больше — чердак с низким косым потолком. Темно и жарко как в печи.
Девушка распахнула ставни, и перед Саймоном открылась так восхитившая его панорама. Он оглядел комнату. Узкая койка, над ней голая лампочка, на полу потертый линолеум. Она напомнила ему спальню младшеклассников в годы учебы в пансионе. Если не считать открывающегося перед ним пейзажа.
— Formidable [25] , — произнес он, опуская вещи и разминая плечи.
— C’est pas un grand lit, mais vous etes seul, [26] — улыбнулась девушка.
— Malheureusement, oui. [27]
Саймон обнаружил, что пожимает плечами, — заразная французская привычка.
Девушка перешла к делу. Ужин через час, на кухне. Туалет этажом ниже за синей дверью. Если месье что-нибудь потребуется, они с мамой будут внизу.
Саймон подумал было о телефоне, но решил отложить до завтра. Разложив вещи, пошел поискать синюю дверь и душ.
Водопроводные устройства у французов, людей в общем изобретательных и со вкусом, часто шокируют иностранцев, привыкших к скрытым трубам, предусмотрительно приглушенным сливным бачкам и плотно закрывающимся кранам. Саймону потребовалась не одна минута, чтобы разобраться, как работают хлипкие, но довольно сложные комбинации труб и кранов. Наконец под аккомпанемент ревущих труб ему удалось по частям обмыться при помощи хитрого устройства на резиновом шланге, попеременно подающего то кипяток, то ледяную воду. На глаза ему попалась прикрепленная к внутренней стороне двери туалета вывеска, украденная из отеля на озере Аннеси:
Администрация приветствует собак.
Они не чистят ботинки занавесками
и не писают в биде.
Любезно просим наших клиентов
следовать их примеру.
Он спустился вниз и пошел на звук доносившихся с кухни голосов. Застеленный клетчатой клеенкой длинный стол накрыт на четверых — литровые бутылки с вином и водой, гигантский батон хлеба, полная салата пластмассовая миска размером с таз и на краю стола телевизор с приглушенным звуком. Мама с дочкой натирали оливковым маслом и зубчиками чеснока куски мяса. Над раковиной мыл руки тот самый мужчина с физиономией кирпичного цвета, которого Саймон видел на тракторе. Папа.
Повернувшись к Саймону, не вытирая рук, подставил ему для пожатия локоть.
— Бонетто.
— Шоу. Саймон Шоу.
— Bien, Un verre? [28]
Наполнив вином два стакана толстого стекла, он жестом пригласил Саймона к столу. Мама поставила перед ними блюдо с нарезанной колбасой и корнишонами, и для Саймона начался долгий трудный процесс знакомства с провансальским гостеприимством.
За колбасой последовала пицца, потом жареное мясо с перцем, салат, сыр, пирог с лимоном. Три литра молодого, сохранившего аромат винограда красного вина с собственного виноградника Бонетто. Между глотками вина наставления на ужасном диалекте, сопровождаемые взрывами смеха мамы и хихиканьем дочки, когда Саймон отчаянно пытался разобраться в носовых звуках убыстрявшейся с каждым стаканом речи Бонетто.
Смысл отдельных фраз доходил до него, как вспышки света в тумане: Бонетто не только хозяин кафе и владелец нескольких гектаров виноградников, но и мэр Брассьера, социалист, охотник, настоящий paysan du coin. [29] Он никогда не бывал дальше Марселя, расположенного в сотне километров, да и тогда брал с собой ружье, потому что хорошо известно, что в Марселе живут одни уголовники. В Брассьере, гордо заявил он, ни одного преступления.
Саймон кивал и улыбался, вставляя: «Ah bon», когда ему казалось уместным. От выпивки и усталости клонило ко сну, и, когда Бонетто достал бутылку мутной желтоватой виноградной водки, он попробовал отказаться. Но бесполезно: в доме Бонетто гостя не отпускали в постель, не напоив. Посему, пока женщины убирали со стола и мыли посуду и по мере того как содержимое бутылки понемногу убавлялось, Саймоном постепенно овладевало состояние блаженного оцепенения, когда уже было неважно, понимают ли они друг друга. Наконец, хлопнув на прощание Саймона по спине так, что тот еле устоял на ногах, Бонетто отпустил его. Спал Саймон как убитый.
Было необычно проснуться от того, что солнце светило в лицо, и несколько секунд Саймон не мог понять, где он. Выглянул в окно. Долина закрыта белым туманом, на синем небе ни облачка. К его удивлению, голова с похмелья не болела.
Он отказался от предложенного хозяйкой на завтрак бутерброда с колбасой и, взяв чашку кофе, вышел наружу. Было еще не жарко, в воздухе — самом чистом воздухе во Франции, как утверждал Бонетто, будто он лично имел к этому отношение, — пахло свежестью. На площади, поставив сумки на землю, чтобы освободить руки для разговора, беседовали две женщины. Из переулка с виноватым видом и куском хлеба в зубах выбежал пес. Прежде чем направиться в гараж, Саймон решил познакомиться с деревней. Позвонить к себе в контору еще успеет.