До того как начались эти звонки, душевная рана Дорин потихоньку затягивалась. Все эти два года Мэл часто упрекал ее, говоря: «Хватит себя терзать. Живые должны жить. Нужно двигаться дальше». Поначалу слова мужа вызывали у нее слезы и всплески раздражения, но постепенно она поняла: Мэл прав.
И вдруг ее снова забросили в прошлое. Робби опять стал частью ее жизни. Но какой частью? Радость Дорин очень быстро сменилась подавленностью. У нее не было ощущения, что Робби вернулся в ее жизнь. Наоборот. Эти звонки заставляли Дорин вновь переживать тяжесть утраты, возвращая ее к тому страшному дню, когда она впервые узнала о гибели сына.
Что толку в этих разговорах с покойным? Обрывочные фразы не заменят полноценного разговора. К чему цепляться за телефонную линию с небес, которая в любой момент может навсегда оборваться? А беспощадная реальность таковой и останется. Робби никогда не вернется домой и не сядет за кухонный стол в небрежно наброшенной фуфайке: широкоплечий, мускулистый. Не будет уплетать за обе щеки свои любимые глазированные хлопья с молоком. Не растянется на диване, щелкая пультом телевизора и выискивая свои любимые мультики. Робби и Джессика, его подружка, милая девчонка с кудряшками, как у феи, не усядутся в старый «камаро», не врубят музыку на полную мощь и не рванут кататься. Он никогда не подойдет к Дорин сзади, не заключит ее в медвежьи объятия, не уткнется носом в затылок и не скажет: «Мама-мама-мама-мама».
Ей завидовали. Ей твердили: «Звонки идут с небес. Вот вам доказательство, что ваш сын в раю». Дорин и так это знала, задолго до того, как услышала его голос. И без звонков ее убежденность была крепче.
Дорин стояла, задумчиво теребя провод телефонного аппарата. Потом вдруг нагнулась и вытащила вилку из розетки. В ее доме было несколько аппаратов. Дорин выключила их все. Найдя пустую коробку, сложила туда аппараты, оделась, завела машину и по глубокому снегу поехала на Мейн-стрит, где находилось местное отделение благотворительной организации «Гудвилл».
Хватит с нее этих звонков. Дорин решила больше не сражаться с естественным ходом вещей. Есть время здороваться и время прощаться. Этим объясняется, почему люди хоронят пласты своего прошлого, а похоронив, стараются не выкапывать.
* * *
Салли и Жизель успели пожить в пяти разных штатах. В основном их перемещениям способствовала профессия военного летчика. Первым штатом был Иллинойс, где они познакомились в студенческие годы. Затем Вирджиния, Калифорния, Флорида (там родился Джулз) и, наконец, Мичиган. Они осели в пригороде Детройта, Салли перешел в авиацию резерва. Это место находилось почти на одинаковом расстоянии от Колдуотера и города, где жили родители Жизели.
Но где бы ни находился Салли, на День благодарения его родители всегда приезжали к нему. В этом году Салли впервые со школьных времен праздновал в родительском доме. За столом собрались дядя Тео с тетей Мартой (обоим было за восемьдесят), Билл и Ширли – давнишние соседи родителей, Джулз, по уши вымазанный в тушеной картошке, а также библиотекарша Лиз. Джулзу очень нравилось, как она читает ему «Тигра Тилли», и он пригласил девушку в гости. Та сразу же согласилась.
Салли не мог сказать сыну «нет», однако настоял, чтобы Джулз спросил разрешения у бабушки.
– Бабуль, можно, я свою подружку приглашу? – спросил мальчишка.
– Конечно, дорогой, – великодушно разрешила бабушка. – А сколько ей лет?
– Двадцать.
Мать Салли вопросительно посмотрела на сына.
– Ты еще не видела ее волос, – сказал он.
Но втайне Салли радовался. Лиз как-то незаметно стала для Джулза заботливой старшей сестрой. Занимаясь своими расследованиями, Салли без опасения оставлял сына под присмотром Лиз. Библиотека не самое плохое место для семилетнего мальчишки, есть намного хуже.
– Вот и наша красавица, – объявила мать Салли, внося блюдо с индейкой.
– Какая прелесть, – облизнулся дядя Тео.
– Вау, – сообразно лексикону поколения, отреагировала Лиз.
– Мне пришлось заказывать ее за месяц вперед, иначе можно было остаться с носом. В супермаркете не протолкнешься. Люди очумели. Сметают все подряд. Я недавно пошла за кетчупом. Прихожу, а кетчупа нет. Представляете?
– Что ты сказала? На рынке нет кетчупа? – насторожилась тетя Марта.
– Город просто спятил, – сказал Билл.
– Машин столько, что не протолкнуться, – подхватила его жена.
– Если бы не эти холода, я ходил бы пешком.
– Я тебе напомню, когда потеплеет.
– Сумасшедший дом.
Такие разговоры велись в тот вечер за каждым столом. Все соглашались, что эти звонки с небес неузнаваемо изменили Колдуотер. Но им, коренным жителям, очень многое не нравилось. Не забывая угощаться индейкой, люди жаловались на шум и запруженные машинами дороги. Кто-то говорил, остальные кивали или качали головой. Потом эстафета переходила к другому гостю, и поток жалоб возобновлялся.
Однако в тот вечер говорили не только о чисто мирских трудностях. Говорили о небесах. О вере. О Боге. И молитв было гораздо больше, чем в предыдущие годы. Люди стремились получить прощение у тех, кого обидели. Число желающих поработать на благотворительных кухнях заметно превышало потребности. Число матрасов, которые несли в каждую церковь, значительно превышало число тех, кому они могли понадобиться для ночлега.
Невзирая на жуткие транспортные пробки, длинные очереди и туалетные кабинки, ставшие принадлежностью каждой улицы, в этот праздник никто не остался голодным или без крыши над головой. Факт, не отраженный ни прессой, ни телевидением. Факт, казавшийся столь очевидным, что никто не обратил на него внимания.
Впрочем кое-кто все же это заметил.
* * *
– Как насчет тоста?
Гости наполнили рюмки вином. Салли принял бутылку от дяди Тео, мельком взглянул на родителей и тут же передал ее тете Марте. С некоторых пор ему не хотелось выпивать в присутствии отца.
Фред Хардинг тоже был военным летчиком и когда-то участвовал в Корейской войне. С тех пор его привычки почти не изменились: та же военная короткая стрижка, тот же спокойный, рассудительный подход ко всему. Когда Салли, окончив колледж, записался на офицерские курсы, отец был горд. Пока Салли рос, у них находилось мало тем для разговоров. Но когда Салли стал военно-морским летчиком, отец радовался каждой возможности побеседовать с сыном. Они говорили часами, сравнивая нынешние военные самолеты с авиацией времен Корейской войны. Тогда реактивные истребители были новинкой.
– Мой сын летает на F-18, – с гордостью сообщал Фред друзьям и соседям. – В два раза быстрее звука.
Все изменилось, когда токсикологический анализ обнаружил в крови Салли следы алкоголя. Фред сильно рассердился на сына. Он недоумевал: как такое могло случиться? Ведь даже желторотый курсант знает, сколько времени должно пройти «от бокала до штурвала». Это же одна из главных заповедей летчика.