– Я догадался. И все равно ничего не понимаю, – трусливо глядя на меня, пожаловался он, – все так запуталось. Развод, вторая Ирина, тюрьма, эти страшные мужчины, кладбище. Не может быть такого, чтобы я вдруг очнулся, как утром, а вокруг – все по-старому?

– По-старому ничего не будет. И развод – самое реальное из всего, что ты сейчас перечислил. Неужели ты не помнишь заседание суда, как ты давал согласие на развод, как подтверждал, что любишь другую женщину и не можешь больше жить с нелюбимой? Не помнишь?

– Не знаю, – засомневался он, – может быть, и помню, а может, не помню.

– Это было, – заверила я его, – по крайней мере, тому есть документальное подтверждение, посмотри в свой паспорт, если сомневаешься. Я психиатр, которого нашла Юля, и я точно знаю, что все твои беды прекратятся после того, как ты исчезнешь с пути человека, которому принес так много страданий.

– Раздвоение личности – наказание за то, что я хотел отравить Иришку? – сообразил он.

– Умненький мальчик, – подтвердила я. – Живи себе тихо, никого не трогай. У Ирины на пути не появляйся, будет еще хуже. Ищи работу, но не смей больше жить за счет женщин, у тебя это плохо получается. И знай, за тобой следят.

– Нет, за счет женщин я жить теперь не могу, я их боюсь, – сообщил он. – Ты представляешь, оказывается, они только и думают, как отравить своих мужей. Прямо так берут банки с кофе и сыпят туда всякую отраву. Хорошо, что я внимательный! А еще они не умирают, даже если им вышибить мозги. И спасибо, что увезла меня из того страшного дома. Сам бы я оттуда не выбрался.

Кажется, он уже начал противоречить сам себе. Впрочем, это уже не моя проблема. Главное, что он больше никогда не сможет пользоваться доверием любящей женщины. Я молча поднялась и направилась к ожидавшей меня машине.

– Я ничего не умею, – грустно уронил он мне в спину, – на что я буду жить?

– Учись играть на скрипочке, – бросила я, – в переходах нищим музыкантам неплохо подают.

Ребята подбросили меня до города. С каким наслаждением вошла я в свой дом! Какое счастье, что мне больше не надо никуда идти, никого вводить в заблуждение, жить с оглядкой. Федот оказался человеком слова, новая дверь стояла на месте, дома был почти порядок.

– Полетт, – встретил меня Ариша, – это нечестно, в конце концов, когда я тебе нужен, ты ласковая, как котенок, и болтливая, как сорока, а если справляешься сама, то из тебя слова не вытянешь. Немедленно отчитывайся обо всем, что произошло за последние дни, я сгораю от любопытства.

ЭПИЛОГ

У Алины с Федотом развился бурный роман. Это только на словах моя подруга искала себе в пару обеспеченного мужчину, на практике же она всегда сходила с ума от настоящих мужиков: сильных, бесстрашных, жестоких с врагами и трепетных в любви. Спустя неделю после описываемых событий она, как всегда без предупреждения, ворвалась ко мне с новостью.

– Собирайся, через полчаса у нас занятия. Опаздывать нельзя, за каждую минуту опоздания – десять приседаний.

– Объясни, в чем дело, – начала было я.

– Собирайся и не нуди, – закричала подруга, вытаращив глаза. – Ты что, по-хорошему не понимаешь? Я расскажу все по дороге. В этой сумке форма, одевайся тут, у них женской раздевалки нет.

Сама Алина была облачена в полевую камуфляжную форму, в пакете оказалась точно такая же, для меня. Так как в данный момент я томилась от безделья, то решила не спорить. Можно думать о чем угодно, но скучно с Алиной не будет точно. Опоздали мы всего на пять минут, пятьдесят приседаний я с трудом, но осилила.

Спортивный зал школы милиции был обшарпанным и бедным в оснащении, но для моей подруги здесь имелось главное: несколько десятков накаченных парней и Федот. Самый сильный, самый красивый, самый бесстрашный, самый… она называла еще много эпитетов, но все они сводились примерно к одному: подобных Федоту людей еще не рождала земля российская.

Примерно через час изнурительных пыток над моим неспортивным телом я поняла, что Алина привела меня заниматься в подготовительную группу обучения самбо. Теоретически я не имела ничего против, в моем ратном деле умение постоять за себя не лишнее. Смущало меня то, что занятия самбо были лишь одной из составных частей подготовки группы народной дружины, членами которой мы отныне являлись.

– Скажите, а что будет, если из всего списка положенных дисциплин я буду посещать только самбо и проигнорирую занятия по медпрактике, психологии общения с нарушителем, юридической подготовке? Понимаете, у меня уже есть юридическая подготовка, – поинтересовалась я у инструктора.

– Девушка, – презрительно окинув взглядом мою далеко не бойцовскую фигуру, бросил он, – к нам, между прочим, не так уж и просто записаться, и девушек мы не берем, для вас и так было сделано исключение. Поэтому, если вы будете капризничать, отправитесь опять к своим пяльцам. Понятно?

– Понятно, – вздохнула я.

Ничего, все равно я сейчас свободна, почему бы в дополнение к самбо не поучиться тонкостям психологии общения с нарушителем?

– Кстати, а нарушителем чего? – не удержалась я.

– Чего – чего? – поразил меня точностью ответа инструктор.

– С нарушителем чего я буду общаться?

– Глумитесь? – догадался инструктор. – Десять отжиманий.

– А можно…

– Пятнадцать!

Все время так. Влюбляется Алина, а достается мне. Вечером, когда я без сил валялась на кушетке перед камином, мне позвонила бомжиха Люся. Я уже давно купила моим приятелям мобильный телефон и следила, чтобы на счету всегда было достаточно денег. Они еще ни разу меня не подвели, а помощь их могла понадобиться срочно, поэтому мне хотелось, чтобы они всегда были на связи.

– Начальница, здрасти! Дело такое, срочно одну вещь надо раздобыть. Только того, она дорогая, кажись, но мы отработаем, ты нас знаешь.

– Что за вещь? – лениво поинтересовалась я. – И какая срочность?

Люся в первый раз обращалась ко мне с какой-то просьбой, обычно мне приходилось чуть ли не навязывать им свои предложения по улучшению их быта.

– Ты только не смейся, – шмыгнула она носом, – и не удивляйся. Нам эту, как ее, скрипку. Лучше фабрики имени Страдивари.

Не могу сказать, чтобы я не удивилась. Хотя Люсе всегда был свойственен некий артистизм, так почему бы ей ни освоить азы игры на этом божественном инструменте? Не всем же саксофон мучить.

– Хорошо, – согласилась я, – достану. Это для тебя?

– Нет, для новенького. Подобрали мы здесь одного убогонького. Представляешь, возвращаюсь как-то вечером домой, слышу, щенок скулит. Ну, думаю, хорошо, обогрею, воспитаю, дом охранять будет. На кладбище полно собак, да все уже взрослые, трогать не трогают, а преданности никакой. Стала по кустам шарить, а это не щеночек, а мужчинка. Милый такой, чистенький, трясется весь. «Только не травите, тетенька, – говорит, – я вам массаж за это сделаю». Ну, я и взяла его к себе. Сначала он совсем плохой был, сидел все в углу и плакал, дня через два даже убежать попытался, но замерз и вернулся. Потом освоился, осмелел, разговаривать начал, да так складно! Никакого кино не надо. Особенно вечером, как начнет про женщину с серпом и мозгами, как она этим серпом мужчин основного лишает, а потом заставляет свои же мозги есть, про банку с ядом, которая ни в огне не горит, ни в воде не тонет, да еще сама за человеком бегает, про заколдованный альбом, который кого покажет, тот тебе на следующий день и женой явится, ты не представляешь, какая ценная находка оказалась! У нас теперь каждый день людно, я забыла, когда в последний раз на помойке промышляла. Люди идут слушать и несут: кто провизии, кто батарейки для фонарика, кто для дома чего полезного. И ты приходи. Вот скрипочку раздобудешь и приходи.