– Вы знали о его проекте по восстановлению имения Лепниных?
Я нарочно задала этот вопрос прямо в лоб, без окольных путей. Мне была интересна реакция Петра Алексеевича. Ведь наверняка он знал о проекте, но Марте о нем ничего не сказал. Как он сможет это объяснить?
Его умению контролировать свои эмоции можно было позавидовать. Сначала он вскинул на меня глаза, перевел взгляд на Марту, утвердительно кивнул головой.
– Так вот в чем дело, – обреченно произнес Норбеков, – вы узнали больше, чем я вам сказал, и теперь считаете меня проходимцем? А я-то смотрю, Марта со мной как-то опасливо общается. Эх, девочки, девочки. Я и сам понял, что был неправ, все думал, как все рассказать и малодушным предателем в ваших глазах не выглядеть, а получилось даже хуже, чем я предполагал. Теперь вы меня вообще непонятно в чем подозреваете. Подозреваете, я прав?
Петр Алексеевич был из той же породы людей, что и мой Ариша: элегантный, подтянутый, не боящийся старости мужчина в возрасте. Поэтому я испытывала крайнюю неловкость оттого, что будто обвиняла его в подлости.
– А почему вы сразу не рассказали Марте о проекте ее деда? – решила я расставить все точки над i.
– Трудно сказать, – медленно, словно с трудом подбирая слова, начал он, – сначала просто хотел разобраться, что представляет собой Марта. Потом, когда понял, что тебе это действительно надо, что лучше тебя никто не сможет продолжить дело Матвея, испугался. Как представил, что они и тебя… тоже… Страшно стало. Решил подождать, посмотреть, что будет. Вот и переждал. Да, нам, старикам, за вами не угнаться. Вы пошустрее будете.
– И не надо гнаться, – пробурчала я себе под нос, – доверять нам надо.
– И вы совершенно правы, Эллочка, – назвал он меня именем, которым я ему представилась, – итак, я понимаю, что у вас ко мне есть вопросы? Задавайте. Или, если хотите, расскажите мне обо всем, что вам удалось узнать, а я расскажу, что знаю я. Таким образом мы и восполним пробелы в этой неприятной истории. Ну-с?
– Давайте начнем с вас, – набралась наглости я, – что вы знаете о наследстве, завещании, Ирине Волковой и адвокате Матвея Васильевича?
Петр Алексеевич начал свой рассказ, мы с Мартой обратились во внимание. Многие факты были нам знакомы, но мы не вмешивались и старались не перебивать, боясь спутать линию повествования. Норбеков много рассказывал о восстановлении имения, сложностях, с которыми пришлось столкнуться Матвею Лепнину, борьбе с бюрократами и госчиновниками, волокитой с наймом рабочей силы, архитекторов, дизайнеров. Верный условию, указанному в завещании, Лепнин не экономил и параллельно с реставрацией усадьбы начал строительство коттеджа, в который могли бы переехать сельские чиновники, обитающие в графском доме, и клуба, который тоже следовало куда-то переселять.
– Но это же колоссальные средства, – не удержалась я.
– Не смешите меня, Эллочка, – фыркнул Петр Алексеевич, – не смотрите на скромное убранство этой квартиры. Вы забыли о бесценной коллекции старинного оружия и бриллиантов. Учтите, эта коллекция состоит отнюдь не из ржавых пистолей или гнутых, изъеденных временем ятаганов. В коллекцию входило холодное оружие, принадлежавшее многим известным личностям, и камни, которые украшали его, не какие-нибудь малахиты и агаты, а чистой воды бриллианты, изумруды, рубины. К сожалению, кое-что Лепнины перевели в деньги и золото – это материальное воплощение экспонатов сможет прокормить небольшую малоразвитую державу.
– А оставшаяся часть коллекции? – загорелась я. – Ее можно увидеть?
– Нет. Но только до поры до времени. Сейчас она хранится в Париже, Матвей не успел перевезти ее на родину. Понимаете, бюрократическая волокита, таможня, охрана. К тому же он не собирался хранить коллекцию в подвале банка, как делали его предки. Один из залов дома Матвей хотел отвести под музей и выставить бесценные экспонаты на всеобщее обозрение. А для этого, сами понимаете, необходимо было сперва как следует оборудовать зал.
– Даже Константин Лепнин никого не подпускал к коллекции, – задумчиво сказала Марта, – именно поэтому никто не знал ее истинной ценности. А дед…
– Я же говорю, он был удивительным человеком. Так вот, кроме того, ему уже почти удалось завершить переоборудование завода по производству масла и сыра. Заводик небольшой, но выход продукции очень даже неплохой, жаль только, что не сохранились старинные рецепты производства сыра, говорят, он был удивительно вкусным и со временем стал поставляться не только к завтраку наших царедворцев, но и на стол других императорских дворов Европы.
«Ну, это не проблема, – подумала я, – если Алине дать задание найти старинные рецепты, то она перероет все вверх дном, но найдет то, что надо».
– Кстати, Матвей говорил, что заводик он отпишет Ирине. Вам, Марта, весь комплекс, жене – завод. Думаю, это было справедливо. Жаль, что Ирина не оценила столь щедрый жест.
– Откуда вы знаете, что не оценила?
– Она сама мне сказала об этом. Ирина рассчитывала, что будет единственной наследницей, сами подумайте, столько лет жить в нищете и упустить из рук такое сокровище! Для красивой женщины куда приятнее быть владелицей графской усадьбы, чем небольшого сельского производства. Но не это самое неприятное. Мужайтесь, Марта. Насколько мне известно, на счету вашего деда не осталось ни копейки. Вы не сможете продолжить его дело, даже если и найдется завещание в вашу пользу.
– Но вы же только что говорили, что средства, которыми владеет дед, практически неограниченны? – напомнила я.
– Говорил и не отказываюсь от своих слов. Дело в том, что накануне отравления газом Матвей снял все наличные со счетов.
– Как можно снять такую сумму? – не поверила я.
– Он заказал деньги заранее. Об этом я узнал задним числом, когда мой друг был уже в больнице.
– Но зачем? Что произошло? И где сейчас деньги?
– Он не стал рассказывать мне подробностей, просто сказал, что сделал это ради Ирины и скоро вернет деньги на счета. К сожалению, я больше ничего не смогу вам сказать. Я дословно передал слова Матвея, а своими сведениями не располагаю.
Наши вытянутые физиономии, наверное, выглядели комично. Уж чего мы не ожидали, так это столь подлого удара из-за угла. Получается, что даже если Марта и унаследует остатки фамильной коллекции, то в ближайшее время все равно не сможет продолжить работы по реставрации имения и строительству социальных объектов. Стройку придется заморозить на неопределенное время, которое, судя по всему, растянется на годы. А что произойдет за это время… и хватит ли у Марты терпения и мужества стоять до конца… и найдется ли вообще завещание, написанное в ее пользу, – неизвестно.
– У меня есть кое-какие сбережения, – залопотала Марта, – я могла бы продолжить реставрацию на свои деньги.
– Нет смысла, – покачал головой Петр Алексеевич, – какие у вас там средства? Знаете, каков был месячный бюджет стройки?
Он назвал цифру, и мы с Мартой приуныли. Кажется, дело ее было плохо.