Тем не менее, словно почувствовав что-то из того, о чем она думала, Бен сказал:

— Ты уверяла, что мне нельзя говорить с этими детьми. Что я могу только видеть их.

Лин ничего не сказала, но распрямилась у костра, став выше на несколько дюймов.

— Что происходит с Мэри Элен Клайн? — спросил Бен-старший у мальчика.

— Терпеть не могу Мэри Элен Клайн, — сказала Джина, не поднимая взгляда.

— Ну да, потому что она лучше играет в кикбол, чем ты, — поддел ее мальчик.

— Нет. Я ненавижу ее, потому что она тупая.

— Кикбол.

— Тупая.

— Кикбол…

— Ты еще не рассказал мне о Мэри Элен, Бен, — перебил его Бен-старший.

— Не знаю я, что с ней. Зачем у меня спрашивать? — Голос мальчика сделался сварливым.

— Не лги — ты отлично знаешь, о чем я спрашиваю.

Двое Бенов Гулдов уставились друг на друга, причем старший ухмылялся, а младший испепелял его взглядом.

Старший Бен подошел к Лин и жестом пригласил ее следовать за ним.

— Отойдем на минутку. Мне надо тебе кое-что сказать.

Они вместе отошли от костра — как раз настолько, чтобы дети не могли их слышать.

— Я помню эту ночь, Лин. Только что вспомнил. Когда увидел эти галеты. Родители Джины никогда не позволяли нам их есть, потому что зубы можно сломать. Но как-то раз Джина прихватила их целый пакет, и мы вместе поджаривали их, когда ее отец уснул. А раньше в тот же день Мэри Элен Клайн поцеловала меня на спортплощадке после игры в кикбол.

— Что ты говоришь? — с улыбкой сказала Лин.

— Все это мое, Лин, в точности как он сказал. Все это часть моей жизни. Предполагалось, что я умру несколько месяцев назад, но я не умер. Предполагалось, что я не смогу говорить со своим младшим «я», но я только что с ним говорил. Мальчик сказал — верцы здесь затем, чтобы защитить мои воспоминания. Он сказал то, что я и так знал, он мне только напомнил. Ты понимаешь?

— Нет, — сказала Лин.

Он попытался подобрать верные слова.

— Я не умер, когда мне было назначено умереть. Вот зачем они прислали тебя — чтобы забрать меня наверх. — Он ткнул пальцем в направлении неба. — Но когда ты прибыла в назначенный срок, я не умер. Что-то внутри меня сказало: нет, я еще не готов уйти. Я буду решать, когда пора: я. Не боги, не Смерть, или кто там принимал такие решения до сих пор. То же самое, я уверен, случилось и с этой Даньелл Войлес. Предполагалось, что она умрет, но она не умерла. Вот почему я видел мир ее глазами: потому что мы испытали одно и то же. Вот почему они прислали за мной бродягу в оранжевой рубашке: я опасен, потому что не умер, когда мне было назначено умереть. Даньелл тоже. И любой человек, с которым случится такое, для них опасен. Готов поспорить, что есть и другие. Теперь мне надо получить доступ ко всем своим воспоминаниям, к каким только смогу. Потому что все дело в этом: ответ, почему я не умер, вероятно, находится в моих воспоминаниях. — Говорил он совершенно уверенно. Указал на мальчика. — Я только что с ним общался. Я оказался способен говорить со своим прошлым, Лин, потому что теперь я начинаю вспоминать подробности. В этом может оказаться все дело: привести воспоминания о своей жизни в такой строгий порядок, чтобы суметь ими воспользоваться и все это выяснить.

— Но кто прислал Стюарта Пэрриша, Бен?

— Пока не знаю; кто-то, кто хочет, чтобы я замолчал навсегда. Кто-то, кто в том, что со мной случилось, чувствует какую-то угрозу. Кто-то, кто хочет, чтобы все было как прежде. Как тогда, когда кто-то, кто за это отвечал, говорил «умри» — и ты умирал. Но что-то произошло, и мы со всей очевидностью являемся частью этого. Мы с Даньелл — живое тому доказательство. Мы подобны Лазарю. Чем больше я вспомню о своей жизни, тем в большей буду безопасности. Когда я увидел, как дети хрустели галетами, я вспомнил ту ночь, когда мы здесь останавливались. Потом вспомнил, как в тот же день Мэри Элен Клайн поцеловала меня. Вот почему я спросил у него о ней. Видела, какую он скорчил гримасу. Это я, когда я был маленьким мальчиком, Лин. Я говорил с восьмилетним собой. Ты сказала, что это невозможно, но у меня это только что получилось.

— Да, получилось. Но теперь тебе предстоит выяснить, кто твой враг, кто намерен тебя остановить. А потом — как отсюда выбраться и вернуться в свое время.

Бен потер руки.

— Мое время и это и то, Лин. Мы просто в начале, нам надо вернуться в правильный временной отрезок, и, думаю, мальчик у костра сможет нам в этом помочь.

8
ВОЛЧИЙ ЯЗЫК

— Что случилось с вашим псом?

— О чем вы?

— Посмотрите на него. Он провел так уже полчаса.

Лоцман напряженно сидел у входной двери и глядел на нее. Словно кто-то позвонил и пес собирался поприветствовать любого, кто войдет.

Фатер Ландис и Даньелл Войлес сидели на кушетке в гостиной Бена Гулда, обсуждая, что перед этим произошло со Стюартом Пэрришем.

— Лоцман делает так иногда, когда знает, что Бен должен прийти домой.

И из-за самой фразы, и из-за того, что сформулировала ее в настоящем времени, Фатер испытала странное чувство. Это было одной из тех маленьких уютных подробностей их совместной жизни с Беном, о которых она забыла. Но теперь, когда она всплыла у нее в памяти, это воспоминание заставило ее почувствовать себя еще более одинокой, чем прежде.

— А это так?

— Что так?

— Вы думаете, что Бен скоро придет домой?

— Не знаю. Понятия не имею.

Через несколько секунд в дверь позвонили. Лоцман напружинился, и его хвост застучал по деревянному полу.

Фатер встала и подошла к двери. Открыв ее, увидела, что там стоит маленький мальчик. Он медленно поднимал взгляд от ее ног по всему телу, пока его глаза не добрались до ее лица. Улыбнулся, пока не показались зубы. Должно быть, что-то во мне его забавляет, подумала Фатер. Его лицо было смутно знакомым, но она не могла понять, откуда она его знает.

— Привет. Чем могу помочь?

Не обратив внимания на ее вопрос, мальчик с восхищением сказал:

— Он говорил, что ты высокая, но ты и впрямь высокая.

— Так оно и есть. Кто говорил тебе, что я высокая?

— Тебя зовут Фатер, верно?

— Да, это я.

— Я пришел, чтобы тебе помочь.

— Здорово! — улыбнулась она.

Может, он хотел продать ей школьную выпечку или что-то еще? Но продают ли ученики младших классов выпечку? Для религиозного проповедника, обходящего квартиру за квартирой, он был слишком юн. Как же малыш собирался ей помочь? Этот мальчик был на несколько лет младше ее учеников. Может быть, поэтому он казался знакомым — просто потому что походил на ее учеников?