Я замолчал, пытаясь понять его чувства.
Смерти бояться – понятное дело. Мало ли, что там ждет, вдруг за мелкие жизненные прегрешения уже уготованы тебе адские льды? Пыток бояться – еще яснее. Нет на свете людей, что бестрепетно вытерпят муку. На смерть пойти люди могут: солдат в бою на врага бросится, мать за дитём в горящий дом прыгнет, любовники от разлуки в петлю полезут. Но вот если пытки с умением применить – солдат против товарищей повернется и родину предаст, мать ребенка в рабство продаст, а от любви одна ненависть останется.
Понятно и другое – когда боятся вещей непостижимых или противных. Вроде полетов на планёре или гадких ядовитых тварей.
Но подземелий бояться? Да как это можно-то?
Удивительные вещи с людьми случаются.
А мы все шли и шли по театральному подвалу. Был он изрядно загроможден – в основном старыми декорациями, досками и холстиной. Вроде как полный беспорядок вокруг, но шли мы легко – по неприметной, лишь посвященному ведомой тропке сквозь лабиринт. Попадались давно иссохшие бочки, бутафорские латы из крашеной фанеры, ящики, полные рванья и резвящихся мышей.
Но несколько раз мы наткнулись на вещи и впрямь удивительные – например, на разобранный экипаж, вполне приличный, стоит лишь колеса обратно приладить, или на планёр – тоже почти как настоящий, только сделанный в виде половинки. Видно, были у театра лучшие дни, когда на реквизит не скупились и ставили пьесы и впрямь интересные.
Потом мы пришли.
Проводник наш отодвинул в сторону ящик – с виду тяжелый, полный булыжников. Из дырки в одном из булыжников тут же высунулась недовольная крысиная морда: камни были такой же бутафорией, как и все вокруг.
В полу открылся люк.
– Вот! – Фарид указал вниз. – Это один из входов в катакомбы, подземный Аквиникум. Там нас не найдет никто, мы же выйдем из города на османские земли.
– Какое расстояние нам придется пройти? – сразу спросил Жерар.
Мадьяр-проводник заговорил, видно, по тону угадав вопрос.
– Он говорит – тридцать километров. Это двое суток, если будем идти хорошо, или трое – если женщины и мальчик подкачают, – перевел Фарид.
– На самом деле он сказал «четверо, потому что женщины и старик не смогут быстро идти», – прошептал мне на ухо Петер. Его слегка трясло, будто он лихорадку подхватил.
– Нам потребуется еда, – сказал Жерар.
– Тут. – Комаров слегка приподнял свои кофры. – На трое суток для десятерых. И карбид для ламп.
– Погоня будет?
– Будет, – кивнул Фарид. – Рано или поздно узнают, бросятся в погоню. Но в этих катакомбах без опытного проводника дороги не найти.
Жерар размышлял, морщась. Потом спросил:
– И мы выйдем прямо к османам?
– Да, есть у них поселение, где живут большей частью мадьяры. Это давний промысел контрабандистов, – терпеливо разъяснил Фарид. – Там нет власти ни у Державы, ни у Ханства. Вы сможете скрыться.
– Если Держава или Ханство надавят на осман…
Фарид развел руками:
– На это нужно время. Много времени и много решимости. Сколько раз уже Держава воевала с Османской империей?
– Не больше, чем Ханство с османами… – встрял Арнольд.
А я снова подумал о том, что Руссия пока не понимает важности Маркуса.
Жерар повернулся к своим охранникам и сказал:
– Я не вправе больше вас неволить. Если последуете за мной – то обречете себя на проклятие Церкви и гнев Державы. Если останетесь – всегда можете оправдываться тем, что не понимали происходящего. Но, возможно, этим вы послужите Господу куда больше. Возможно.
Охранники молчали. Словно не рады были выбору. Луи коснулся святого столба на груди, потом спросил:
– Этот мальчик – Маркус? Младший принц Дома? А иудей Исаия – на самом деле Ильмар-вор?
Жерар кивнул. Кивнул и сам Маркус. Я не шелохнулся.
– Я простой человек, ваше преосвященство, – сказал Луи. – Но я много лет с вами и знаю, что вы не пойдете против веры. Я останусь с вами.
Он посмотрел на своего товарища – очень спокойно, будто не сомневаясь и в его ответе. Но второй монах остекленевшим взглядом смотрел в темный провал люка.
– Реми… – мягко позвал его Жерар.
– Ваше преосвященство… – Охранник ладонью отер проступивший на бритой голове пот. – Я не смогу следовать с вами… я не вынесу тьмы подземелий…
Жерар заговорил не сразу:
– Все еще продолжается, Реми? Помнишь, мы говорили о том, что только тьма духовная есть настоящая беда, тьма же природная ничем не страшна.
Лицо стражника исказилось. Он кивнул, но с таким ужасом во взгляде, что все стало ясно. Удивительно было видеть этого крепкого мужчину, с бычьей шеей и мускулистыми руками, трясущегося перед темной пещерой.
– Видишь, Петер, не ты один боишься подземелий… – прошептал я. Петер выдавил кривую улыбку.
Жерар вздохнул. Протянул руку и как равный равного коснулся плеча Реми. Сказал:
– Тогда иди обратно. Найдешь дорогу?
Реми закивал. Путь через темный подвал если и страшил его, то вовсе не так, как вечный мрак подземелья.
– Отправляйся в Париж, – велел Жерар. – Как ни в чем не бывало. Скажешь, что я со спутниками пошел в театр, а тебя отпустил. Если схватят – говори то же самое. Только постарайся, чтобы язык твой развязался не сразу.
– Да, ваше преосвященство… – Реми схватил руку епископа и припал к ней губами. – Простите, что я не могу выполнить свой обет… но я сойду там с ума, я стану лишь обузой…
– Не надо переживать, Реми. Я все понимаю, – отнимая руку, произнес епископ.
Монах-охранник еще раз обвел нас всех взглядом, полным вины и одновременно – облегчения. И поднимая повыше фонарь, двинулся назад.
– Стой-стой! – закричал Фарид. – Вначале закроешь за нами люк и задвинешь ящик, как он был!
Разумно.
Я понял, что Жерар Светоносный не зря так уверен в своих охранниках. Они не просто приставлены к нему Церковью. И Луи, и Реми были когда-то исцелены им от смертельных недугов. Да, исцелены бескорыстно. Но принять их на службу в качестве охранников он не погнушался.
– Кто-нибудь еще боится подземелий? – спросил Жерар. – Если да, то пусть лучше скажет. У нас не будет времени и сил с ним возиться!
Я смотрел на Петера. Горели, потрескивая, лампы, плясал на наших лицах неверный свет, и трудно было заметить, что юноша сжал зубы, словно боясь, будто его предаст собственный язык.
– Хелен, Луиза? – уточнил Жерар.
– Я неба не боюсь, чего уж мне катакомб пугаться, – фыркнула летунья.
– Искупитель и во тьме подземной с нами, – отозвалась Луиза.