– Молекулярная биология, экспериментальная экология, психозоология, селекционирование… – вслух читал Стас, бросая проштудированные издания на пол. – Ботаника, биохимия, квантовая физика… А эта хрень нафига генетику?
– Полегче, – заметила Вика, – ты создаешь иллюзию ограбления.
– Плевать! – торопился Стас. – Как у тебя дела?
– На столе только чистая бумага, журналы на английском, пепельница и пачка дешевых сигарет. Ничего существенного.
Стас в спешке изучал содержимое третьей полки, на которой стояли пустые бутылки из-под коньяка, хозяйственное мыло и пачки с неизвестным желтым порошком – он не решился дать заключение о его химическом составе. Захлопнув шкаф, Стас присел на корточки, чтобы проверить нижнее отделение. В нем пылились измерительные приборы, датчики и микроскопы на любой вкус и цвет, файлы с документами и папки с научными статьями. Стас открыл одну из них и прочел:
– «Основными задачами современной генной инженерии является создание генетически модифицированных…» Тьфу! Это нам не поможет, – выбросил он пожелтевшие листки.
Вика выдвинула верхний ящик стола. В нем лежала рамка с портретом покойного, фотографии выпускников вуза, ненужная мелочь, бумажный мусор и три помятых листка, мелко исписанные с обеих сторон.
– Вот что-то есть! – воскликнула она, расправив бумагу. – Это письмо. Почерк ужасный, разобрать возможно. Ой, оно адресовано тебе!
– Серьезно? Дай взглянуть, – Стас выхватил клочки бумаги. – Точно, профессор не подвел.
Он подвинул листки поближе и начал медленно читать, с трудом разбирая слова:
– «Уважаемый Станислав! Если вы держите в руках это письмо, значит, меня нет в живых. Вы справедливо спросите, что со мной случилось. Отвечу прямо: это не убийство, я сознательно умертвил себя собственноручно, находясь в здравом уме, но воспаленном разуме. Прошу, не судите строго мой грешный поступок, выбора у меня не было. Я приговорен. Инквизиция позвонила мне спустя час после нашего разговора и сообщила, что интересуется Райсом. Естественно, я не мог донести на бывшего ученика и ответил, что не имею к его махинациям никакого отношения. Инквизиторы не поверили мне и дали несколько часов на размышление, пообещав найти меня где угодно. Они запугали тем, что меня ожидают невыносимые пытки и мучения, если я не скажу им правды о местонахождении Райса. Я ничего не ответил. Признаюсь вам честно, я очень боюсь боли, поэтому не выдержу истязаний. Страх расколоться настолько переполнил меня, что затмил инстинкт самосохранения. Я поддался на зов Танатоса, навечно потеряв Эрос. Все-таки Фрейд – помните, мы рассуждали с вами – оказался прав. Инстинкт смерти поработил мою душу, и я титаническим усилием, но не колеблясь и не сопротивляясь собственному маниакальному побуждению, умерщвлю себя на благо общего дела. Поверьте, я не имел шансов на спасение, а следовательно, непременно был бы убит инквизиторами сегодня же. Не растрачивая попусту чернил, перейду к главному вопросу, который должен был быть разрешен при нашей, к моему глубочайшему сожалению, не случившейся встрече».
– Много еще? – раздраженно спросила Вика и села на липкий стул.
– Хочешь почитать?
– Давай, – согласилась она и выхватила письмо. – Ох, какой вычурный стиль! «…Нет Райса в городе или есть – неизвестно, это я заявляю официально и с полной уверенностью. Он буквально пропал, но не оповестил вашего покорного слугу, куда именно. В Москве есть несколько людей, кто не находится под контролем инквизиторов и гипотетически обладает исчерпывающей информацией по этому вопросу. В первую очередь это Аркадий Чилкин – неопределенного места жительства и рода занятий, но определенно проживающий в пределах города очень дальний родственник Райса. Андреас к нему эмоционально привязан и по приезде обязательно навещает его. Несколько месяцев назад он числился то ли на машиностроительном заводе, то ли на химическом комбинате. Я не дам его точных координат. Но и инквизиция, по моему мнению, их не знает. Согласитесь, это плюс. Займитесь его поиском, он подскажет, что приключилось с Андреасом».
– Полный бред, отыскать в Москве какого-то бомжа! – воскликнул Стас. – Поздравляю, нам предстоит прочистить все железнодорожные вокзалы, свалки и приюты для деклассированных элементов.
– Уймись! По описанию профессора Чилкин не совсем бомж, а максимум наполовину. Он числится на заводе, пролетарий. Вот только где? Пока дочитаем послание до конца, осталось немного. Итак… «Было бы глупо предполагать, что на сомнительном Чилкине замыкается круг поисков. Я близко общался с Райсом и посвящен в самые интимные подробности его жизни. Надеюсь, великодушный Андреас не обидится на меня за разглашение его секретов. В городе есть возлюбленная Райса из числа коренных землян».
– Это любопытно, – оживился Стас. – Любовница Райса! Оценим малышку и узнаем, какой у него вкус.
– Цыц! У тебя одно на уме.
– Что на уме, то и на языке. Так что там про нее старикан насочинял?
– «…Анастасия с первого взгляда полюбила его. Они были по-настоящему счастливы и не желали расставаться, но кочевая жизнь Андреаса требовала новых остановок. Настя не могла отпустить его, и Райс пообещал завершить запланированные дела и взять ее с собой в базовое измерение. Настенька, не раздумывая, согласилась навсегда покинуть эту планету. Все бы хорошо, но прилет инквизиторов спутал влюбленным все карты. Когда Райс пропал без вести, Настенька глубоко переживала утрату. Прошу вас, помогите ей вернуть суженого! Она мне как дочь, я желаю ей счастья. И пусть мое грешное тело переворачивается в гробу, а душа вечно горит в адском огне, если Настенька не вернет любимого».
– Балда! Профессор, а не знает, что самоубийцы попадают в ад. Настенька… – задумчиво произнес Стас. – Как мило, нам суждено соединить разлученные сердца.
– Не думала, что Райс пудрит мозги москвичкам, – высказала свое мнение Вика. – Он представлялся мне более тонкой, я бы даже сказала, возвышенной натурой, ищущей что-то духовное и вечное.
– Одно другому не мешает, – встал на его защиту Стас.
– Вдруг у них были платонические отношения?
– Брось, Райс же не кастрат.
– Шутки в сторону! – скомандовала Вика. – Читаю дальше. «…Девушка – очень ранимое создание и не переживет долгой разлуки. Она училась в нашем институте. К чему лукавить, я их и познакомил по глупости, не думая о последствиях. Но Настя не сдала первую сессию. Как ни старался я уговорить декана – все безуспешно. Получив удовлетворительную оценку лишь за мой предмет, Анастасия взяла академический отпуск и покинула стены учебного заведения. Бедняжка подалась в модельный бизнес и до сих пор числится в одном из мелких агентств. Ищите ее в «Rest Piligrim». Настенька сейчас готовится к новому показу, не за горами контракт с Домом моды Славы Зайцева. Трудится до изнеможения на благо модной индустрии. Кончаю письмо, незнакомый, но близкий моему изнывающему от душевных мук сердцу Станислав. Уверен, вы не оставите несчастную девочку в одиночестве. Умоляю, о моей кончине ни слова! Настенька не перенесет еще одного удара. Для нее я улетел в Южную Америку. Надолго, возможно даже навсегда. Солгите ради меня. Запомните: Настя Зитман. P. S.: Навеки ваш по ту и по эту сторону бытия профессор-самоубийца М. А. Тополин».