Некоторые очевидцы говорят, что слышали хлопок выстрела, некоторые специалисты утверждают, что очень похоже на то, что самолет был сбит с земли ПЗРК – переносным зенитно-ракетным комплексом. Но это неподтвержденные данные. Они противоречат официальной версии.
Свидетель генерал Трошев взорвался в самолете совершенно случайно, просто несчастный случай.
Вместе с генералом Трошевым погибли 82 пассажира и 6 членов экипажа, среди погибших были женщины и дети.
После 11 сентября 2001 года пассажиры во всем мире отказывались садиться в самолет, если видели среди себя арабов. После 14 сентября 2008 года российские пассажиры стали бояться летать одним рейсом с генералами Российской армии, особенно воевавшими в Чечне.
Ракеты летят через время. Это она, та самая тактическая ракета из комплекса «Точка У», разорвавшаяся 9 января 2000 года над Шали, через 8 лет повторилась в небе над Пермью.
Офицер ФСБ рассказал журналисту, что в результате ракетного удара только убитых у противника было 217 человек. И, конечно, все убитые были боевиками. Точечное оружие. Настолько точечное, что, даже разрываясь над толпой, в которой большинство составляют люди без оружия, убивает только бандитов, а мирных жителей, наверное, оглушает.
Все неправда, все.
Независимые источники утверждают: убитых было более трехсот человек, большинство – мирные жители.
Больше 300 убитых… вместе с 88 погибшими в авиакатастрофе – это снова 400 человек. Столько же, сколько погибло мюридов Кунта-Хаджи в их крестовом походе детей на позиции царских войск, в XIX веке.
Я не был на этом митинге. Я же говорил: мне никогда не нравились митинги. 36 бойцов моего батальона, считая связного Арчи, принимали участие в собрании. И еще, может быть, около полусотни боевиков Арсаева.
Мы зашли в Шали с птицефабрики отрядом в 120 человек. Еще один отряд подошел со стороны Аргуна, около сотни. В городе к нам присоединились наши повылазившие из своих домов сторонники, но не очень много. Численность нашей группы стала составлять около трех сотен. Не все присутствовали на митинге: были посты на въездах, часть бойцов вплотную окружала комендатуру. Значит, где-то треть. Не больше сотни вооруженных боевиков охраняли и организовывали митинг.
Всего на митинг собралось людей до полутора тысяч.
Одна сотня вооруженных людей, комбатантов.
Остальные – мирные жители. Старики, женщины, подростки и даже дети.
Собирали митинг со всех концов города, сумбурно. Многие не знали, в чем смысл и цель собрания. Некоторые пошли по привычке к митингам, сохранившейся еще с дудаевских времен: покричать и потанцевать в кругу. Одни шли получать оружие – можно ведь автомат взять, а на войну не идти, продать на черном рынке, всяко заработок. Другие услышали, что будут давать пенсии и пособия. Было в центре и немало случайных прохожих.
Так все получилось.
Мне предстояло узнать об этом несколькими минутами позже.
Я не видел разрыва.
Я сидел в директорском кабинете, передо мной были карта Шали и схема школы. Но я ничего не планировал. Я нашел книжку – томик стихов Есенина – на полке в шкафу. И читал.
Потом мне на глаза попались классные журналы. Старые классные журналы. И я принялся перелистывать их. Читая фамилии, порой знакомые, порой нет. Радуясь поблекшим пятеркам и четверкам, огорчаясь за двойки и тройки.
Вот, к примеру, Хасуханова. Сплошные тройки по математике! А по физике и химии – наоборот, четверки и пятерки. Наверное, не сложились отношения с математичкой…
Сначала ударной волной выбило стекла и повалило шкафы. И только потом я услышал грохот, такой, как будто само небо упало.
Я сидел в кабинете. Я не видел разрыва.
Потом мне рассказывали: прямо над площадью появился клубок белого пламени, ослепительный, словно второе солнце.
В следующие мгновения несколько сотен квадратных метров было накрыто поражающим материалом – осколками.
То, что я услышал после взрыва, было ни на что не похоже. Крики и стоны сотен и тысяч людей слились в один протяжный вой. В этом звуке было мало человеческого. Казалось, целые сонмы раненых зверей издают свой предсмертный вопль.
Я понял – произошло нечто ужасное. Самое ужасное, что только могло произойти. Я вскочил и выбежал из кабинета. Навстречу мне по коридору бежал Адам.
– Что?! Случилось?!
Мой хозяйственный начальник штаба не мог ничего ответить. Он держался за голову, из которой сочилась кровь, – его поранило осколком стекла.
– Адам, всех в котельную! Я на площадь.
Площадь была близко, слишком близко. А митинг проходил еще ближе, у площади, но за зданиями администрации – сама площадь простреливалась из комендатуры. Выбежав из школьного двора, я сразу увидел.
Над площадью высился гриб, похожий на ядерный.
Я не знаю, как выглядит ад. Моя вера слаба. Иногда я даже не верю, что есть еще какой-то другой ад, кроме того, который здесь, на земле. Я не знаю, есть ли такое воображение, чтобы представить себе картину ужаснее, чем та, которую увидел еще до того, как умру.
Груды тел, агонизирующих и мертвых. Отсеченные осколками конечности, размозженные головы и грудные клетки, раненые, бессмысленно ползущие по асфальту, залитому кровью, и стоящие на коленях, как обрубки деревьев. И над всем этим – стон.
А еще шапочки. Вязаные теплые шапочки разных цветов. Сорванные взрывом, они валялись повсюду.
Они будут так лежать еще несколько дней. Когда уберут трупы. Шапочки, в дырах от осколков, опаленные огнем, залитые кровью или просто целые и невредимые, будут лежать на площади…
Меня парализовало. Я стоял, не в силах сдвинуться с места, не пытаясь никому помочь, не понимая – кому из сотен раненых и умирающих я могу оказать помощь и нужно ли это.
Мои бойцы не послушались приказа укрыться в котельной. Скоро я увидел их вокруг себя: они брали на руки раненых и несли к школе. Они искали в первую очередь парней из нашего батальона, но поднимали и незнакомых.
На площадь со всех сторон хлынули люди, жители соседних домов. Они находили родственников и знакомых и уносили, увозили с собой.
А я все стоял как вкопанный, едва поворачивая голову.
Прошло, может быть, полчаса. Или час. Времени больше не существовало. Не знаю, сколько я так простоял, сколько раз меня окликали бойцы, сколько погибающих рядом людей молило меня о помощи.
Но потом я увидел Арчи. Всего в нескольких метрах от меня он лежал на боку, скорчившись. Его тело подрагивало. Я узнал Арчи по этой нелепой грабительской маске. Я пошел к нему, переступая через чьи-то тела.
Словно во сне, я подобрал его автомат и закинул на ремне за спину. Потом взял его на руки. Тело Арчи показалось мне очень легким. Он был еще жив. Я нес Арчи, обхватив одной рукой подмышками, а другой под сгибом колен. Арчи приподнял голову и раскрыл губы, как будто что-то хотел мне сказать.