– Илиа, я читала о том, что с ней произошло! Ее разорвало гравитационными флуктуациями вблизи завесы. Манукяну некого было спасать!

– Конечно некого – в том случае, если Силвест не солгал. Не забывай: обо всем, что там произошло, мы можем судить только с его слов. Ни единой записи приборов не сохранилось.

– Ты хочешь сказать, что она не погибла?

Вольева приподняла руку, она всегда так делала в тех случаях, когда Хоури понимала ее не вполне точно.

– Нет… Возможно, она и в самом деле умерла, но не так, как рассказывал Силвест. А может, умерла не в том смысле, как это понимаем мы. И сейчас она жива, но не по-настоящему… хоть ты и видела ее собственными глазами.

– Я ее почти не видела. Только ящик, в котором она ездит!

– И ты решила, что она герметик, поскольку пользуется чем-то похожим на паланкин. А ведь нельзя исключать умышленную попытку ввести тебя в заблуждение.

– Но ее же разорвало в клочья! Это доказано!

– А если Завеса не убила ее? Лефевр пережила нечто ужасное – но именно пережила. Возможно, что-то спасло ее.

– Силвест должен знать!

– Может быть, он не смеет признаться в этом самому себе. Надо поговорить с ним. Пригласим его в «Паука», здесь нас не потревожит Садзаки. – Вольева еще не окончила фразу, как ее браслет чирикнул и на экране появилось лицо с глазами, спрятанными за бесцветными полусферами. – Заговори о черте, увидишь его рога, – выругалась Вольева. – В чем дело, Кэлвин? Вы ведь Кэлвин?

– В данный момент, – ответил мужчина. – Хотя боюсь, очень скоро Садзаки перестанет считать меня полезным.

– О чем вы? – Не дожидаясь ответа, Вольева сказала: – Мне необходимо поговорить с Дэном. Это срочно, и буду весьма признательна…

– Думаю, то, что имею сообщить я, не менее важно, – ответил Кэлвин. – Это о вашем агенте, Вольева. О ретровирусе, которого вы выкормили.

– А что с ним?

– Он, видите ли, работает не так, как ожидалось. – Кэлвин отступил назад, и Хоури увидела за ним капитана – серебристого, покрытого слизью, как статуя, по которой ползают слизни. – Мне кажется, ваш ретровирус только ускоряет смерть.

Глава двадцать четвертая

Гадес, Дельта Павлина, гелиопауза, год 2566-й

Силвест не заставил себя долго ждать. К его неудовольствию, с Вольевой оказалась Хоури – женщина, спасшая ее на Ресургеме. Если Вольева была чем-то вроде неизвестной переменной в его планах, то с Хоури дела обстояли еще хуже, так как Силвест совершенно не мог понять, куда клонятся ее симпатии – то ли на сторону Вольевой, то ли на сторону Садзаки, а может, на чью-то еще. Впрочем, полностью разделяя тревогу Кэлвина, он решил выбросить эти вопросы из головы.

– Ускоряет смерть? Что вы хотите этим сказать?

– Именно это, и ничего больше, – заставил его проговорить Кэлвин, прежде чем женщины успели прийти в себя. – Вирус был введен согласно вашим инструкциям. Но дело выглядит так, будто мы сделали чуме мощную питательную инъекцию. Она распространяется быстрее, чем раньше. Если бы я не полагался на вашу честность, то сказал бы, что ретровирус фактически помогает болезни.

– Черт побери! – выругалась Вольева. – Извините, не сдержалась. Я от усталости с ног валюсь.

– И это все, что вы можете нам ответить?

– Я проверяла свой агент на небольших количествах чумного вируса, – осторожно сказала Вольева. – И он всегда оказывал сильное воздействие. Я не могла обещать, что ретровирус будет действовать на тело, пораженное инфекцией, с той же эффективностью… но допускала, что даже в самом худшем случае мы получим положительный эффект, пусть и очень слабый. Чума должна бросить на ретровирус хотя бы часть своих ресурсов. Я надеялась ослабить ее до той степени, когда бы мы могли с ней справиться обычными средствами или, по крайней мере, остановить ее развитие.

– Но мы наблюдаем нечто совсем иное, – ответил Кэлвин.

– То, что говорит Вольева, похоже на правду, – вмешалась Хоури, и Силвест обнаружил, что смотрит на нее с таким негодованием, будто сомневается в ее праве на существование.

– И что же вы наблюдаете? – спросила Вольева. – Учтите, я спрашиваю не из любопытства.

– Мы перестали вводить сыворотку, – ответил Кэлвин. – Так что рост стабилизировался. Но когда сделали первый укол, чума активизировалась. Такое впечатление, будто она поглощает массу ретровируса быстрее, чем вещество корабля.

– Но это же нелепо! – воскликнула Вольева – Корабль не может сопротивляться чуме! По-вашему, выходит, что агент просто скармливает себя вирусу, спеша превратиться в удобоваримую пищу!

– Как если бы солдаты в окопах сдались, не успев даже услышать от врага призыва к капитуляции, – кивнула Хоури.

– Очень похоже, – задумчиво произнесла Вольева, и Силвест впервые почувствовал между этими женщинами нечто вроде взаимного уважения. – Но все равно это невозможно. Чтобы такое произошло, чума должна взломать механизм репликации, а это никогда не бывает легко.

– Ну что ж, попробуйте сами.

– Нет уж, спасибо. Дело не в том, что я вам не верю. Просто попытайтесь посмотреть на ситуацию с моей точки зрения. С нее все выглядит так, будто я сама развела эту чертовщину. То есть полная бессмыслица.

– А если допустить нечто иное? – вмешался Кэлвин.

– Что именно?

– Может, это саботаж? Я вам уже говорил о своих подозрениях. Кое-кто не хочет, чтобы лечение капитана прошло успешно. – Кэлвин не желал откровенничать в присутствии Хоури, да и Садзаки мог подслушивать. – Разве вашу сыворотку нельзя подменить?

– Придется подумать над этим, – ответила Вольева.

Силвест израсходовал не весь объем сыворотки, которую дала ему Вольева, поэтому она могла проверить молекулярную структуру вещества с помощью той же аппаратуры, которой пользовалась при анализе осколка из тела Хоури. Когда Илиа сравнила пробу из пузырька с пробами из ее лабораторных запасов, они оказались идентичными, в пределах допустимого колебания квантовой точности. Вплоть до второстепенных химических связей маловажных атомов в наименее значимых молекулярных компонентах.

Вольева сверила структуру агента со своими записями и увидела, что та ничуть не отличается от чертежа, который она держала в голове на протяжении последних субъективных лет. Никто не шалил с ее вирусом, не вырывал ему зубы. Версия Силвеста не стоит выеденного яйца! У Вольевой камень упал с души, ведь ей так не хотелось верить, что Садзаки решил саботировать лечение. Это слишком чудовищно, чтобы быть правдой. Конечно, Юдзи-сан не ангел, но вряд ли он способен на такую подлость.

Зато существовала другая возможность.

Вольева покинула лабораторию и вернулась к капитану, отчаянно ругая себя за то, что недодумалась раньше и тем самым обеспечила себе уйму работы.