– Илиа…
– Она не успела, – ответила Паскаль. – Погибла. Я видела, как это произошло. Через секунду после того, как ты оказалась на борту, шаттл взорвался.
– Как думаешь, Вольева сделала это намеренно, давая нам шанс спастись? Чтобы нас приняли за обломок, как она сказала?
– Если так, то мы ей обязаны жизнью.
Хоури сняла куртку и рубашку, снова натянула куртку и, разорвав рубашку на тонкие полосы, перевязала покрытые темными пузырями ладони. Они жутко болели, но это было не так уж и страшно. На тренировках она и посильнее стирала руки о веревки, а если еще вспомнить, как приходилось таскать тяжелые раскаленные орудия… Она скрипнула зубами и решила перенести боль в самый конец списка насущных проблем.
Впрочем, вышедшие на передние позиции списка проблемы вызывали соблазн нырнуть обратно в пучину боли. Однако Хоури ему не поддалась. Если она не в силах изменить свою судьбу, то, по крайней мере, может глядеть в глаза реальности – до последнего мига.
– Мы скоро умрем? – спросила Хоури.
Паскаль кивнула:
– Но не так, как ты думаешь.
– Не сядем на Цербер?
– Не сядем. Даже если бы умели управлять «Пауком». Мы промахнемся мимо Цербера. На его орбите тоже не останемся – наша скорость слишком велика.
Услышав про Цербер, Хоури нашла его в смотровом окне: он как будто был теперь дальше, чем до гибели шаттла. Должно быть, они проскочили мимо планеты на скорости, которая передалась им от «Печали расставания», а это сотни километров в секунду.
– И что теперь будет?
– Можно только догадываться, – ответила Паскаль. – Думаю, мы упадем на Гадес. – Она кивнула на лобовое окно, за которым впереди краснела точка. – Тебе не кажется, что он лежит прямо по курсу?
Хоури не надо было напоминать, что Гадес – нейтронная звезда и что такого явления, как безопасное сближение с нейтронной звездой, в природе не существует. Ты или держишься от нее подальше, или погибаешь. Нет во Вселенной силы, которая отменила бы этот закон. В космосе правит гравитация, а она не делает скидок на обстоятельства, справедливы они или нет.
Вблизи нейтронной звезды гравитация настолько сильна, что из алмаза выжмет воду, а гору сотрет в щепотку пыли. Собственно, для того, чтобы испытать на себе эту мощь, нет необходимости подходить к звезде слишком близко. Несколько сот тысяч километров будет в самый раз.
– Да, – сказала Хоури. – Думаю, ты права. И это плохо.
– Угу, – отозвалась Паскаль. – Ничего хорошего.
Внутри Цербера, год 2567-й
Для себя Силвест назвал это место Пещерой Сокровищ.
Название было вполне подходящим. Здесь он провел меньше часа (в чем не был уверен, так как давно перестал следить за временем), и все, что успел увидеть, показалось ему чудесным. Пожалуй, для многих находок это слово было даже слишком пресным. Ему не хватило бы целой жизни, чтобы познакомиться даже с малой долей содержащегося в этом зале, хотя бы приблизительно понять суть вещей и явлений.
Когда-то Силвесту случалось натыкаться на области потенциального знания, которых прежде никто не видел и не пытался постичь хотя бы теоретически. Однако он понимал, что те ощущения – ничто по сравнению с нынешними. Здесь он может провести лишь несколько часов, иначе потеряет последние шансы на спасение. А что можно сделать за этот жалкий срок? Очень мало даже в обычных условиях.
Зато к его услугам системы скафандра, а также собственное зрение, поэтому можно рискнуть. История не простит, если он сделает меньше, чем может. И что еще важнее, он сам себе этого не простит.
Он приказал скафандру лететь к центру зала, к тем двум предметам, которые так разожгли его любопытство. К источнику трансцендентального света и огромному «самоцвету», вращающемуся вокруг него.
Когда Силвест добрался туда, стены зала пришли в движение. Как будто их засасывало вихревое поле этих двух объектов. Как будто само пространство свертывалось, образуя воронку смерча. Как будто окружающая среда меняла свою природу, переходя в текучее состояние.
Скафандр пытался анализировать происходящее, торопливо сообщал подробные данные о бушующих вокруг флуктуациях, о квантах, меняющих свои значения на совершенно незнакомые. Силвест припоминал, что нечто подобное происходило на пути к Завесе Ласкаля. Как и тогда, ощущения представлялись ему естественными, хотя по мере приближения к источнику света и его блистающему спутнику он чувствовал, что все его существо кем-то или чем-то анализируется и переводится в некие символы.
Понадобился час, чтобы достигнуть «драгоценного камня», и он уже сомневался, что верно определил размеры зала. По мере его приближения скорость вращения «камня» неуклонно сокращалась, пока не достигла нуля. Теперь с головокружительной быстротой вращались уже стены зала. Силвест понял, что находится достаточно близко, хотя за весь проведенный им здесь срок «самоцвет» ничуть не изменился в размерах.
Сейчас этот объект снова двигался, больше всего напоминая детский калейдоскоп. Непрерывно менялись симметричные узоры, состоящие из цветных отражений, вот только происходило это в трех измерениях, а может, и в четырех. Время от времени «самоцвет» грозно метал в Силвеста копье или стрелу света, и тот щурился, но не позволял себе пятиться, напротив, понемногу приближался, когда объект переходил в фазу относительно медленных трансформаций. Силвест понимал, что его выживание нисколько не зависит от того, с какого расстояния скафандр будет изучать главную загадку Цербера. Такие мелочи тут значения не имели.
– Как думаешь, что это? – Голос Кэлвина звучал так тихо, что был почти неотличим от мыслей Силвеста.
– А я-то надеялся, что ты просветишь меня по этому вопросу.
– Ну извини, мой запас озарений кончился. Разошелся за долгую жизнь.
Вольева дрейфовала в космосе.
Она не погибла при взрыве «Печали расставания», хотя и не успела добраться до «Паука» вовремя. Зато ей удалось надеть шлем за долю секунды до того, как корпус шаттла вспыхнул, подобно коснувшемуся свечи крылу бабочки. Кувыркаясь в гуще других обломков, Вольева перестала быть мишенью для субсветовика. Ни на нее, ни на «Паука» он не обращал внимания.
Илиа не могла умереть просто так – это было бы совершенно не в ее стиле. И хотя знала, что шансы на выживание статистически ничтожны, а ее поведение совершенно нелогично, она считала своим долгом прожить отведенный ей срок до последнего часа. Вольева проверила запасы воздуха и энергии, убедилась, что они невелики. Ведь скафандр она надевала второпях, полагая, что он понадобится только для перехода через ангар до шаттла. Не догадалась даже подключить его к заправочному модулю в шаттле. А ведь это подарило бы ей несколько дней жизни, тогда как теперь у нее меньше суток.
Она знала, что сможет продлить срок, если будет спать, когда не требуется бодрствовать. Конечно, какое-то время надо провести в полном сознании.