Дрожь оживления прошла по его телу, в бледных глазах зажегся огонек интереса. Кэлвин приподнял пальцы в еле заметном жесте приветствия.
– Похоже, – произнес он, – уровень дерьма достиг опасной отметки.
– Воображение у тебя будь здоров…
– Тут и воображать-то нечего, мой милый мальчик. Я просто подключился к Сети и прочел несколько тысяч последних новостных сообщений. – Он повел шеей, чтобы получше осмотреть помещение. – Неплохой кабинетик ты себе обустроил. А кстати, как твои глаза?
– Работают, а что?
Кэлвин кивнул:
– Разрешение не слишком высокое, но ничего лучшего я добиться и не мог с теми инструментами, что оказались в моем распоряжении. Нельзя же дать Микеланджело зубную щетку и потребовать, чтобы расписал Сикстинскую капеллу. Мне удалось сшить примерно сорок процентов нервных волокон твоего глазного нерва, так что устанавливать лучшие камеры не имело смысла. Но если на этой планете найдется хирургическая техника более высокого качества, я мог бы оказать тебе услугу.
– Хватит меня дразнить!
– Да я и не думал, – притворился непонимающим Кэлвин. – Просто решил, что уж если ты позволил Алисии захватить «Лореан», то мог бы по меньшей мере вернуть нам часть медицинского оборудования.
Жена Силвеста возглавила мятеж против него двадцать лет назад, и Кэлвин никогда не упускал случая напомнить об этом факте.
– Что ж, стало быть, я принес себя в жертву. – Сказанное сопровождалось жестом, означающим просьбу помолчать. – Извини, Кэл, но я аниминировал тебя не ради дружеского трепа.
– Я предпочел бы, чтобы ты называл меня не другом, а отцом.
Силвест демонстративно проигнорировал эту ремарку.
– Ты знаешь, где мы находимся?
– Надо думать, на раскопках. – Кэлвин прикрыл глаза и прижал пальцы к вискам, чтобы сосредоточиться. – Да. Подожди… Два экспедиционных вездехода из Мантеля… где-то на окраине птеростепи. Сетка Уиллера… Довольно старомодно… Впрочем, думаю, для твоих целей годится. А это что такое? «Рисующие» гравитометры… сейсмограмма… Ты нашел что-то важное?
В этот момент на столе заработала рация – из Мантеля поступил сигнал. Силвест дал знак Кэлу умолкнуть, решая, принять вызов или нет. На связь выходил Анри Жанекен – специалист по биологии птиц и один из самых преданных Силвесту людей. Но хотя Жанекен хорошо знал Кэлвина при жизни, Силвест был уверен, что орнитолог никогда не видел отца в бета-записи… и уж конечно, не видел его в процессе общения с собственным сыном. Новость о том, что Силвесту понадобилась помощь и что для этого он вызвал сознание Кэла из небытия, может быть воспринята как проявление слабости.
– Чего ты ждешь? – спросил Кэл. – Прими его.
– Он не знает о тебе… о нас…
Кэлвин покачал головой, и вдруг совершенно неожиданно в комнате возник Жанекен. Силвест не сразу опомнился, не сразу понял, что случилось. Кэлвин, видимо, каким-то образом подчинил себе потайные функции секретера.
Ты всегда был пронырой, подумал Силвест. Собственно, именно благодаря этому качеству тебя и можно использовать теперь.
Изображение Жанекена, в натуральную величину, было чуть менее четким, нежели изображение Кэлвина, так как передавалось с помощью спутниковой связи из Мантеля. Сеть спутников была весьма несовершенна, да и передающие камеры видели лучшие дни, как и многое другое на Ресургеме.
– Ну наконец-то, – обратился Жанекен к Силвесту, которого он заметил первым. – Я уже чуть ли не час терзаю передатчик. Неужели с тобой нельзя связаться, когда ты в раскопе?
– Можно в принципе, – ответил Силвест, – но я отключил входящие. Надоело.
– Ах вот как! – проворчал Жанекен. – Очень разумно, черт побери! Особенно для человека в твоей ситуации! Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю? Близятся проблемы, Дэн, и они себя ждать не заставят, уж поверь… – Тут Жанекен обнаружил, что они не одни, уставился на сидящего в кресле и после некоторого молчания воскликнул: – Ну ничего себе! Это ты, что ли?
Кэлвин молча кивнул.
– Это его бета, – вмешался Силвест.
Необходимо было это прояснить, прежде чем продолжать разговор. Уровни альфа и бета фундаментально различались, и йеллоустонский этикет эти различия всячески подчеркивал. Силвеста могли обвинить по меньшей мере в нарушении общественного порядка, сложись у Жанекена впечатление, что перед ним считающаяся давно утерянной альфа-запись Кэлвина.
– Я консультировался с ним… с бетой, – признался Силвест.
Кэлвин скорчил гримасу.
– О чем? – спросил Жанекен.
Он был очень стар, старше всех на Ресургеме, причем с каждым годом приобретал все больше схожести с обезьяной, с каким-нибудь редким видом мартышки; седые волосы, усы и борода, обрамлявшие розовое личико, немало этому способствовали. На всем Йеллоустоне не было другого столь талантливого эксперта по генетике, если не говорить о миксмастерах; впрочем, многие считали Жанекена куда умнее любого члена этой секты. Правда, его гений не бросался в глаза, не ослеплял внезапными озарениями, а находил выражение в долгих годах спокойной, но исключительно тонкой работы. Жанекен уже разменял четвертое столетие, и слои, наложенные многими сеансами омоложения, теперь опадали с него, подобно осенней листве. Силвест полагал, что Жанекен будет первым человеком на Ресургеме, который умрет от старости. И это вызывало грусть: хотя они с орнитологом часто спорили, их разногласия никогда не касались главного.
– Он что-то тут раскопал, – вмешался Кэл.
Глаза Жанекена сверкнули, бремя лет будто скатилось с его плеч при упоминании о научном открытии.
– Неужели?
– Да, я…
И тут случилось почти невозможное. Комната в вездеходе исчезла. Теперь они стояли на балконе здания, расположенного высоко над городом, в котором Силвест сразу узнал Город Бездны. Опять шуточки Кэлвина! Электронный секретер последовал за ними и сюда, подобно верному псу. Если Кэлвин добрался до его потайных функций, подумал Силвест, то и подобный фокус ему вполне по силам. Он воспользовался стандартным набором «ландшафтов» из памяти секретера. Отличная имитация – вплоть до порывистого ветра, щекотавшего щеки Силвеста, вплоть до почти неощутимого запаха, свойственного этому городу, запаха, который трудно определить, но который начисто отсутствует в более дешевых панорамах. Это был город его – Силвеста – детства, город Прекрасной Эпохи. Потрясающие воображение золотистые громады зданий уходили вдаль и там, у горизонта, выглядели как изваяния облаков. Оттуда доносилось гудение воздушного транспорта; оттуда же парки и сады спускались великолепными каскадами террас в зеленую дымку, где лежали поля и пастбища.
– Разве не приятно вновь увидеть родные места? – спросил Кэл. – И подумать, что все это могло бы принадлежать нашему клану, стоило только протянуть руку… Кто знает, каким путем пошла бы история, если бы нам удалось удержать этот город в своей власти.