О существовании этого шара узнали два года назад, когда Силвесту удалось привлечь внимание Паскаль к странным обстоятельствам захоронения обелиска. Больше всего времени было потрачено на поиски самой пещеры, где был спрятан артефакт, а тщательное изучение этой похожей на муравейник диковины пришлось на несколько последних месяцев. В первые дни произошел ряд несчастных случаев со смертельным исходом. Ничего таинственного, просто несколько поисковых групп потерялись в незакартированных секциях лабиринта или свалились в вертикальные шахты, которые не успели загородить. Одна лаборантка умерла от голода, так как не прихватила даже хлебных крошек, чтобы оставлять их за собой. Ее нашли роботы через две недели – в нескольких минутах пути от уже исследованных тоннелей.

Проход через последнюю оболочку дался труднее, чем через предыдущие четыре. Здесь начался спуск, но наконец была осторожно пройдена последняя – горизонтальная – часть тоннеля, конец которой был заполнен молочно-белым светом.

Жирардо что-то шепнул своему рукаву, и свет померк.

Дальше шагали в полутьме. Вдруг звуки затрудненного дыхания перестали отражаться от близких стен, люди вышли на простор. Здесь слышалось только урчание работающих поблизости воздушных насосов.

– Держитесь, – сказал Жирардо. – Сейчас начнется.

Силвест напрягся. Он боялся, что снова потеряет чувство ориентации. Вспыхнул свет. На этот раз Силвеста не раздражало театральное поведение Жирардо. Сейчас оно оправдывалось радостью открытия, хотя бы и вторичного. Конечно, лишь он один сознавал всю суррогатность этого триумфа – сознавал и не сердился на спутников, которые не испытывали тех ощущений, что достались ему. Они ведь, наверное, и не знают, что переживает человек, совершивший настоящее открытие…

Но тут все эти мысли отступили на задний план, когда вспыхнул свет и глазам Силвеста открылось невероятное зрелище.

Это был инопланетный город!

Глава шестая

На пути к Дельте Павлина, год 2546-й

– Я подозреваю, – сказала Вольева, – что ты принадлежишь к числу тех людей, во всех других отношениях вполне разумных, которые гордятся своим неверием в призраков?

Хоури поглядела на нее и слегка нахмурилась. Вольева с самого начала знала, что эта женщина отнюдь не глупа, но все же хотелось увидеть реакцию на заданный вопрос.

– Триумвир, какие призраки? Ты шутишь?

– Ты очень скоро убедишься, – ответила Вольева, – что я почти всегда абсолютно серьезна.

Илиа указала на дверь, через которую они только что вошли, плотно сидящую в красно-бурой от ржавчины переборке корабля. Дверь была очень прочная, на ней сквозь пятна плесени и пласты ржавчины проступало относительно четкое стилизованное изображение паука.

– Вперед! Я не отстану.

Хоури без колебаний выполнила приказ. Вольева была удовлетворена. За три недели, прошедшие после похищения этой женщины – или ее вербовки, если кому-то больше нравятся эвфемизмы, – Вольева применила к ней весьма сложный комплекс психотропных средств, предназначенных для возбуждения чувства лояльности. Процедуры подходили к концу, оставалось принять еще несколько доз, которые обеспечат пролонгированное – почти бесконечное – действие этих препаратов. Скоро эта женщина станет не только абсолютно послушной, но и само послушание превратится для нее в своего рода инстинкт, в базовый принцип, в силу которого она не сможет сопротивляться приказам, как рыба не может дышать нигде, кроме воды. Доведенный до крайней степени, инстинкт заставил бы Хоури не только беспрекословно подчиняться товарищам по экипажу, но еще и обожать их всех за то, что ей позволяют выполнять ее работу.

Однако Вольева решила не доводить программирование этой женщины до подобной стадии. Более чем бесполезные эксперименты с Нагорным привели к выводу, что ей не нужна новая бессловесная морская свинка. Будет даже приятно, если Хоури сохранит способность выражать определенную степень недовольства.

Как и обещала Вольева, она шла следом за Хоури. Но та, отойдя на несколько метров от двери, остановилась: дальше идти было некуда.

Вольева приказала лепестковой диафрагме закрыться.

– Где мы, триумвир?

– В моих личных владениях, – ответила Вольева.

Она что-то сказала в свой браслет, и свет зажегся, хотя периферия комнаты осталась темной. Каюта имела форму толстой торпеды, ее длина вдвое превышала ширину. Внутренняя отделка отличалась пышностью – четыре обитых малиновым бархатом кресла, привинченных к полу друг возле друга. Было место для еще двух, от них остались лишь крепления на полу. Чехлы на креслах отсутствовали. Стены каюты были отделаны медью, они мягко закруглялись и казались выполненными из черного сверкающего обсидиана или полированного мрамора. В помещении имелась еще консоль черного дерева, прикрепленная к подлокотнику одного из кресел, в которое и уселась сама Вольева.

Она раскрыла консоль с различными дисплеями и циферблатами, отделанными бронзой. Под этими окошками находились бронзовые же таблички и инкрустации из слоновой кости и дорогих пород дерева. Ознакомление с показаниями датчиков не требовало много времени, так как Вольева регулярно посещала «Паука», но она не спешила – ей просто нравилось касаться пальцами приборной доски.

– Предлагаю сесть, – сказала она. – Мы сейчас отправимся.

Хоури послушно села рядом с Вольевой, которая тут же защелкала выключателями из слоновой кости, наблюдая, как зажигаются окошки, как вздрагивают стрелки, чувствуя ток. Вольева испытывала что-то вроде садистского наслаждения, видя, что Хоури ничего не понимает, не знает даже, в какой части корабля они находятся и чего ей следует ждать.

Что-то залязгало, последовал сильный толчок, как будто эта каюта была спасательной шлюпкой, готовой оторваться от корабля-матки.

– Мы двигаемся, – заключила Хоури. – Что это, роскошный лифт специально для триумвирата?

– К чему нам такой декаданс? Мы просто в старой шахте, которая ведет к корпусу корабля.

– Тебе нужна каюта, чтобы кататься в ней по кораблю?

Презрение Хоури к привычкам ультра снова проступило наружу. Как ни странно, Вольева испытала извращенное удовлетворение. Значит, ее препараты не полностью разрушили личность этой женщины, а лишь изменили ее мотивацию.

– Будь это обычной проверкой состояния корпуса, мы бы пошли пешком, – ответила Илиа.

Движение было достаточно ровным, хотя иногда раздавались щелчки и лязг – это срабатывали воздушные шлюзы и си стемы тяги. Стены были, как и прежде, черны, но Вольева знала, что вскоре все изменится. Она продолжала следить за Хоури, пытаясь догадаться, боится ли та или просто испытывает интерес. Если Хоури умна, то уже наверняка сообразила, что Вольева не уделяла бы столько времени тому, кого собирается убить. С другой стороны, опыт солдата, воевавшего на Окраине Неба, должен был научить Хоури не принимать на веру ни чего и никогда.