– Кто же их создал? – спросила Хоури.
– Наверняка мы этого не знаем. Возможно, сочленители в одной из своих мрачных инкарнаций. Нам лишь известно, как их обнаружили – в тайнике на астероиде, который вращался вокруг коричневого карлика, такого невзрачного, что о нем никто ничего не знал, кроме номера в каталоге.
– Ты тоже там была?
– Нет. Это случилось задолго до моего рождения. Я лишь унаследовала их от последнего артиллериста, а он – от своего предшественника. С тех пор я их изучаю. Мне удалось найти подход к контрольным системам тридцати одного орудия, и я установила порядка восьмидесяти процентов кодов, необходимых для их активации. Однако в действии проверила всего семнадцать орудий. Из них только два – в условиях, которые можно назвать боевыми.
– Хочешь сказать, что стреляла из них по врагу?
– Ну, я же все-таки знаю про них кое-что.
Не надо, подумала Вольева, грузить психику Хоури былыми преступлениями. По крайней мере, сейчас. Через какое-то время стажер будет знать эти орудия так же хорошо, как их знает сама Илиа, а может, и лучше, поскольку изучать их предстоит с помощью вживленных в мозг нейронных датчиков.
– И каков же эффект?
– Некоторые из них могут разбить вдребезги планету. Другие… Не хочу гадать. Я бы не удивилась, узнав, что они способны доставить неприятности даже звездам. И если уж ими пользоваться… – Она оборвала фразу.
– То против кого?
– Против врагов, конечно.
Хоури смотрела на Вольеву несколько долгих безмолвных секунд.
– Даже не знаю, ужасаться ли тому, что такие вещи существуют на свете, или радоваться, что на спуске лежат наши пальцы, а не…
– Конечно лучше радоваться, – сказала Вольева.
Описав несколько кругов, Силвест и Паскаль вернулись к шпилю и зависли. Крылатый амарантиец выглядел точно так же, как и раньше, но сейчас казалось, что он взирает на Город с царственным высокомерием. Было очень соблазнительно предположить, что новый бог и в самом деле прибыл в покоренный Город. А что еще могло подвигнуть горожан на сооружение подобного монумента, как не страх перед божеством? Однако сопроводительный текст на шпиле было безумно трудно перевести.
– Здесь упоминание о Творце Птиц, – сказал Силвест. – Значит, есть шанс, что шпиль имеет отношение к мифу о сожженных крыльях, если даже крылатый бог и не является воплощением Творца Птиц.
– Да, – ответила Паскаль. – А вот и иероглиф огня – совсем рядом с иероглифом, означающим крылья.
– Что еще ты видишь?
Паскаль постаралась сосредоточиться. Текли минуты.
– Тут есть какое-то упоминание о стае отступников.
– Отступников в каком смысле? – Силвест проверял ее знания, она понимала это, но повторение ценно само по себе.
Сделанный ею перевод поможет Силвесту оценить, насколько объективен его собственный анализ.
– Они не согласились на уговор с Творцом Птиц, а может, нарушили этот уговор впоследствии.
– Именно так решил и я. Только беспокоился, не сделал ли при этом парочки ошибок.
– Кто бы они ни были, но их прозвали отлученными. – Паскаль вертела текст и так и этак, проверяя гипотезы одну за другой, на ходу пересматривая свой перевод. – Похоже, они сначала были в стае, которая согласилась на условия Творца Птиц, но позже изменили свое мнение.
– А ты не можешь прочесть имя их вождя?
– Их вела личность по имени… – И тут Паскаль сбилась. – Нет, мне не прочесть с ходу. И вообще, что все это значит? Ты считаешь, они существовали в действительности, что ли?
– Возможно. Осмелюсь предположить, что они были атеистами, которые поняли, что Творец Птиц – всего лишь миф. Конечно, в глазах фундаменталистской части населения это должно было выглядеть далеко не лучшим образом.
– Поэтому их и отлучили?
– Если они вообще существовали. Знаешь, я все думаю: а что, если это была своего рода технологическая секта? Вроде кружка ученых? Что, если эти амарантийцы были готовы экс периментировать, задавать вопросы природе своего мира?
– Подобно средневековым алхимикам?
– Да. – Аналогия понравилась Силвесту. – Возможно, они даже подбирались к экспериментам с полетами, как это делал Леонардо. Учитывая отсталый характер амарантийской культуры, это все равно что плюнуть в глаза самому Господу Богу.
– Согласна. Но если мы признаем, что все это имело место в реальности… что были отлученные… то какая же судьба их постигла? Просто вымерли?
– Не знаю. Ясно одно: отлученные сыграли огромную роль. Они очень важны, это не мелкая деталь в мифе о Творце Птиц! О них упоминается в надписи на шпиле много раз. Да и в других местах этого про́клятого Города. Куда чаще, чем в других амарантийских источниках.
– Но ведь Город появился позже, – возразила Паскаль. – Не считая обелиска-маркера, это самая юная из всех найденных пока древностей. Его можно отнести ко времени События. Почему об отлученных вспомнили после такого долгого перерыва?
– Ну, – ответил Силвест, – может, они просто возвратились?
– Спустя десятки тысяч лет?
– Возможно. – Силвест усмехнулся. – Если они вернулись после долгого отсутствия… это могло стать причиной… создания статуй…
– Тогда статуя… Ты не думаешь, что это мог быть образ их лидера, того, которого звали… – Паскаль ткнула в иероглиф, о котором шла речь раньше. – Ведь это символ солнца, правильно?
– А остальное?
– Я не уверена… Выглядит как иероглиф глагола… «воровать»… Но какая связь?
– Сложи одно с другим. Что получилось?
Силвест молча представил себе ее мучения.
– Тот, Кто Крадет Солнца? Похититель Солнц? Что это значит?
Силвест пожал плечами:
– Об этом я спрашиваю себя с утра. И об этом, и о другом.
– О чем?
– Почему мне кажется, что я уже где-то слышал это имя?
После ЦАПа они отправились, но уже на другом лифте, в самое сердце корабля.
– Ты вела себя правильно, – сказала Мадемуазель. – Вольева искренне верит, что завоевала тебя и что ты на ее стороне.
Мадемуазель почти постоянно была с ними, молча совершая обход корабля под руководством Вольевой и лишь изредка вмешиваясь со своими замечаниями и насмешками, предназначенными для одной Хоури. Это было крайне неприятно Ане, которая никак не могла отделаться от ощущения, что Вольева тоже слышит их бесшумную беседу.
– Возможно, она права, – машинально произнесла Хоури в уме. – Вольева, видать, еще круче, чем ты.
Мадемуазель обозлилась:
– Хоть помнишь, что я тебе говорила?
– Будто у меня есть выбор.