Ты уже приклеил усы, надел парик и очки, а так как день сегодня выдался довольно яркий, к стеклам пристегнул солнцезащитные фильтры. Нажимаешь кнопку звонка, поглядываешь, не приближается ли какая машина по дорожке, и одновременно натягиваешь кожаные перчатки. С тебя льет пот, ты нервничаешь, зная, что жутко подставляешься здесь, что сильно рискуешь и испытываешь удачу; чувство удовлетворения оттого, что ты делаешь праведное дело и делаешь его умело, не рассчитывая на авось, не презирая судьбу, не бравируя перед ней, — все это теперь поставлено под угрозу, потому что ты преступаешь рамки допустимого, исходя из того, что расклад будет идеальный. Ты и без того слишком уж искушал судьбу, доведя дело до этой вот минуты, а ведь самое главное еще впереди. Но если ты потерпишь поражение, то в полный рост — падать на колени и хныкать не будешь. Ты и без того уже сделал ого-го сколько, даже и не думал, что тебе столько сойдет с рук, так что с этой минуты можно считать: все, что удастся еще, — чистая прибыль, по правде говоря, чистая прибыль началась даже раньше, так что тебе нет повода жаловаться, да ты и не собираешься, если на этот раз удача отвернется от тебя.
Он подходит к двери сам — ни тебе слуг, ни домофона — и уже одним этим зажигает тебе зеленый свет; у тебя нет времени на какие-либо ухищрения, а потому ты просто бьешь его ногой в пах и толкаешь внутрь — он падает на пол, складываясь в позу эмбриона. Ты закрываешь дверь, снимаешь очки — в них ты плохо видишь — и пинаешь его по голове; удар получился слабоватый, ты бьешь еще раз и снова недостаточно сильно — он копошится на полу, одной ногой прикрывает пах, другой — голову, издает сопение, хрипы. Ты пинаешь его еще раз.
На этот раз он обмяк. Вряд ли ты его убил или сломал ему позвоночник, но если это случилось — тут уж ничего не поделаешь. Ты убеждаешься, что его нельзя увидеть через щель для писем — она прикрыта почтовым ящиком, затем осматриваешь прихожую. Зонт для гольфа. Ты берешь его. По-прежнему никого. Ты быстро проходишь коридор, заглядываешь на кухню, опускаешь там жалюзи. Находишь хлебный нож, но и от зонта не отказываешься. В шкафчике на кухне находишь бечевку и возвращаешься в прихожую; разворачиваешь его так, чтобы быть между ним и дверью. Связываешь ему руки. На нем дорогие брюки и шелковая рубашка, шлепанцы из крокодиловой кожи и носки с монограммой. Руки в маникюре, запах одеколона незнакомый. Волосы у него немного влажные.
Ты снимаешь с него шлепанцы и запихиваешь оба носка ему в рот, носки у него тоже шелковые, так что комок получается маленький. Заклеиваешь ему рот и суешь рулон скотча в карман, затем идешь осматривать остальную часть дома, заглядываешь во все комнаты и опускаешь там жалюзи. Оказавшись снова на кухне, ты находишь там дверь, за которой лестница, ведущая вниз. С первого этажа доносятся звуки музыки и льющейся воды.
Ты подкрадываешься к открытой двери. Спальня; скорее всего, хозяйская. Медная кровать, огромная, возможно даже позолоченная. Скомканные простыни, за окнами с вертикальными жалюзи пастельно-розового цвета широкий, залитый солнцем балкон. Звуки доносятся из ванной, примыкающей к спальне. Ты заходишь в спальню, проверяешь расположение зеркал — тот, кто в ванной, не должен увидеть в них твое отражение. Ты приближаешься к двери ванной, прислушиваешься. Музыка звучит вовсю. Это Eurythmics, [63] песня «Sweet Dreams». [64] Электрический шнур тянется от розетки в ванную. Интересно.
Голос подпевает, затем выводит мелодию без слов. Сердце у тебя екает. Ты надеялся, что мистер Азул окажется дома один. Дверь на петлях чуть отстоит от косяка, и ты заглядываешь в эту щель. Ванная большая. В одном углу стоит утопленная джакузи, а в ней кто-то молодой по-кошачьи гибко шевелится в пузырящейся воде. Мужчина или женщина — не разобрать, ясно только, что это белый, с темными, коротко остриженными волосами. Ты наводил справки о мистере Азуле, но о его сексуальной ориентации тебе ничего не известно.
Черная коробка гетто-бластера стоит приблизительно в метре от изголовья джакузи, электрический шнур тянется по полу еще метра на два.
Молодой человек или девушка снова начинает подпевать, откидывая при этом голову назад. Скорее всего, это женщина; шея ровная, Адамова яблока нет.
Ты снова смотришь на электрический шнур.
Во рту у тебя пересохло. Что делать? С этим можно покончить в одно мгновение, и тогда все остальное будет куда как проще. Словно судьба тебе говорит: смотри, как я облегчаю тебе жизнь, так не отказывайся же от такого подарка, бери. Кто бы это ни был, он или она связаны с этим человеком, а если они и не знают, чем тот занимается, одно это заслуживает наказания.
Но ты не уверен. Это нарушение правил, это выходит за те рамки, которые ты установил для себя с самого начала. Во всем должен быть порядок, закон, даже для войны установлены правила. Может, судьба тебя испытывает, подсовывая легкий способ решения проблемы, который проявит тебя, как лакмусовой бумажкой, поможет выяснить, кто ты такой. Выберешь простой путь — не пройдешь испытание, и тогда тебя уже ничто не спасет, ни твоя решимость, ни твоя правота, ни даже твое везение, поскольку и оно тогда отвернется от тебя.
Молодая личность в ванне пока еще пребывает в счастливом неведении. Ты подходишь к кровати, кладешь зонт и начинаешь обшаривать полочки и ящики в стенке у изголовья кровати. Время от времени посматриваешь в сторону ванной. Ящики свободно ходят туда-сюда без единого звука — хорошо иметь дело с богатыми, а не с голью перекатной.
Ты находишь пистолет. «Смит и Вессон» 38 калибра. Заряженный. Коробка с полусотней патронов. Ты позволяешь себе еле слышный вздох и улыбаешься.
Кладешь нож рядом с зонтом, берешь пистолет и, укутав его одеялом, спускаешь предохранитель. Снова заглядываешь в ящик. Глушителя нет, но это было бы слишком уж жирно.
Но затем в другом ящике ты находишь кое-что потенциально гораздо более полезное. Ты разглядываешь то, что лежит в ящике, и тепло растекается по всему твоему телу. Ты сделал правильный выбор, и теперь вознагражден за это. Обводишь взглядом толстые медные трубы, из которых собрана рама этой немыслимых размеров кровати, и улыбаешься.
Достаешь из ящика маску-капюшон. У нее застежка-молния сзади, а спереди — только складочка для носа и щелочки для ноздрей внизу. Вытаскиваешь из кармана перочинный нож и делаешь прорези для глаз, не забывая поглядывать на дверь ванной.
Ты надеваешь маску, потом снимаешь ее и увеличиваешь отверстия для глаз. Затем снова надеваешь ее и наполовину застегиваешь молнию. Маска пахнет потом и любимым одеколоном мистера Азула. Ты вытаскиваешь из ящика, где лежат наручники, одну пару и идешь в ванную, наставляя пистолет на фигуру в джакузи.
— Джем, — говорит она, — что ты?..