А вот меню завтрака, предложенного гостям на церемонии открытия нового Мытищинского водопровода в августе 1893 года. Холодная лососина под соусом ремуляд, филе соус трюфельный, на жаркое вальдшнепы, дупеля, тетерева, пулярды… Мало того, играл специальный оркестр и, кроме общепринятых в таких случаях увертюр Глинки или вальсов Чайковского, исполнялся специально написанный марш «Горящие трубы» и «Танец со шлангами» из ненаписанного балета «Три четверти дюйма». С тех пор столько воды утекло в Мытищинском водопроводе…
На втором этаже музея, в одном из современных разделов, стоит маленький, не больше метра в длину, радиоуправляемый катер, который может в полной темноте плавать по канализационным трубам. Сначала, в девятнадцатом веке, он был обычным катером, и для его обслуживания специально вывели породу мелких, не больше пяти дюймов матросов-ассенизаторов. Катер с такой командой на борту успел даже совершить несколько успешных пробных плаваний, но тут изобрели радио, и титанический труд наших селекционеров пропал втуне. Малютки-золотари разбежались и одичали. Встретить такого у сантехников и ассенизаторов считается к счастью. Но если его ненароком разозлить… Бывали случаи, когда находили в коллекторах мертвых сантехников со следами страшной, нечеловеческой щекотки на теле.
Век космических технологий затронул и водопровод с канализацией. Не скажу, с какого года и на какой орбите, но летает вокруг Москвы специальный спутник, наблюдающий за тем, чтобы жильцы всегда закрывали краны, чтоб не капала из них вода, чтоб не засоряли всякой дрянью канализацию. Понятное дело, что запуск такого спутника — удовольствие отнюдь не из дешевых, а потому, по просьбе пожарных спутник присматривает еще и за тем, чтобы мы спичками не баловались. На музейном стенде как раз представлены запасные болт и гайка от такого спутника. Раньше-то там были многочисленные фотографии, сделанные спутником в тот самый момент, когда жильцы не берегли как должно воду, к примеру, в душе, и при этом еще и спичками черт знает что вытворяли. Но потом их убрали в архив от греха подальше.
Есть в музее материалы, связанные с историей российского водопроводного общества. День водопроводчика отмечался в столице ежегодно, и москвичи немало страдали от нетрезвых сантехников, купавшихся в фонтанах и обливавших водой всякого, кто проходил мимо. Мало того, распоясавшиеся именинники ходили по домам и стучали во все двери с криком «Сантехника вызывали?!». Трясущиеся от страха жильцы из-за дверей отвечали, что не вызывали, и просовывали через дверные щели откупные — деньги, водку и закуску.
В тридцать третьем году день водопроводчика праздновался в последний раз, и сам день, по личному распоряжению Сталина, отобрали и поместили в государственное хранилище праздничных дней, где он и пылился до тех пор, пока его не выпросил командующий воздушно-десантными войсками для своих головорезов.
Во дворе музея стоит преогромный центробежный насос, который может перекачивать воду на расстояние хоть от самой Австралии до Москвы, если, конечно, случится такая нужда. Слава богу, нужды такой нет, да и… насос, честно говоря, не работает. Не потому, что не хочет, а потому, что не может. Его сделали для того, чтобы доказать, что наши центробежные насосы самые центробежные в мире, и приготовили для него место рядом с царь-пушкой и царь-колоколом, и даже медную табличку с надписью «царь-насос», но… грянула перестройка, и хорошо еще, что нашлось место ему во дворе Мосводоканала.
И в конце нашего рассказа вернемся к тому, с чего начали — к сине-белому, с золотым ободком, гжельскому унитазу. Сам унитаз крошечный — на ладони уместится. Изготовили его наши умельцы для подарка одной далекой африканской стране, где живут эльфы. Думали развивать с ними торговые и культурные отношения. Вот их эльфийской принцессе и изготовили. Она сама родом была из Европы, и наши дипломаты думали, что ей будет приятно… И только когда изготовили — вдруг вспомнили, что принцессы не… Короче говоря — не нужен он ей. Вот такие у нас дипломаты — элементарных вещей не знают. Чему их только учат в академиях.
* * *
В музее городского освещения Москвы в самом начале осмотра стоит уличный фонарь, до которого не было дела фонарщику. Заправляли этот фонарь конопляным маслом. Масло фонарщики, само собой, употребляли для собственных нужд. Ели его с кашей. С гороховой или пшенной. Ели в темноте, поскольку фонари не горели. Через какое-то время власти темнота на улицах надоела. И тогда Анна Иоанновна, поскольку это было при ней, издала указ — глупый и немецкий. О замене конопляного масла хлебным спиртом. Ну формально все так и получилось — фонарное топливо есть перестали. Его начали пить. Как раз тогда и возникла поговорка «ему не до фонаря», имеющая ввиду пьяного фонарщика, которую теперь мы пользуем шиворот-навыворот. Уже без всякого указа стали добавлять в спирт скипидар. А толку-то… Потом и вовсе заменили спирт керосином. С таким же успехом. Фонарщики плакали, кололись клялись, что в последний раз, но продолжали пить все, что горит, обогатив родной язык еще одной поговоркой. Последнюю мы даже некоторым образом дополнили… Речь, однако, совсем не об этом. Только с внедрением газа освещение на улицах все же стало появляться. Конечно, и газ пытались красть, но возникли технические трудности с переносом газа в мешках или ведрах. Думали хоть нюхать его, раз нельзя унести. Но и тут никакого удовольствия не получили, плюнули и стали освещать им улицы.
В отдельной витрине выложены огромные лампочки, которыми светятся негасимые кремлевские звезды. На самом деле они время от времени перегорают и тогда их нужно менять. Сначала думали использовать для этих нужд лестницу подлиннее, но в тогдашнем ЦК не дураки сидели, и быстро сообразили, что наш человек, забравшийся на такую высоту, вряд ли устроит перед искушением плюнуть на самое высокое начальство сверху. Хорошо еще, если только плюнуть… Потому поступили хитрее. Завели специально обученных мышей, которые по игрушечной, длинной лестнице внутри башни должны были забираться на самый верх, внутрь звезды и менять перегоревшую лампочку. Но мыши, хоть и были абсолютно благонадежны, не потянули. Лампочки были слишком тяжелы. Пробовали запрягать мышей цугом и они тащили, точно бурлаки по Волге… Плюнули и мышей заменили крысами. Так крысы и служат десятки лет в особой роте кремлевского полка. Некоторые дослужились даже до офицерских званий. Кстати сказать, у кремлевских лампочек очень необычной формы спиральки. Их запатентовал один гинеколог из Саратова. Впрочем, в такие технические подробности мы вдаваться не станем.
В зале с коллекцией электрических часов есть те самые круглые часы на столбе, под которыми «Я ходил! — И я ходила! — Я вас ждал! — И я ждала!». Раньше, при советской власти, когда об учреждениях культуры заботилось государство, в музее была специальная ставка влюбленного, который все дни, исключая только выходные и санитарные, стоял под этими часами. И не просто стоял, а в руках держал букет живых цветов, которые в бюджете музея были прописаны отдельной строкой. Потом, когда началось то, что хотели сделать как лучше, а получилось как всегда, деньги на цветы урезали. Через какое-то время и ставку сократили. Специалист с многолетним стажем ушел, и на его место стали приглашать черт знает кого с улицы, буквально от фонаря, без всякого опыта, или вовсе знакомых и родственников сотрудников музея, которые за умеренную мзду неловко переминались с ноги на ногу на рабочем месте.