– Сделайте эту работу, Кшиштоф. У вас наверняка появятся вопросы, о которых мы поговорим позже. Попытайтесь также найти нечто странное в работе чиновников, это тоже в ваших интересах. И если заметите какую-нибудь особенность, дайте мне знать.
Кшиштоф Борунь перестал сверлить комиссара взглядом, задумался.
– Вы меня озадачили, Джон. Хорошо, я пойду вам навстречу, не стану собирать комиссию по правам и этике, хотя это формально… э-э, то есть юридически, неправильно.
Джон Ву добродушно засмеялся.
– У русских есть поговорка: если судишь по совести, забудь про закон.
– Вы предлагаете мне забыть о законе?
– Нет, я предлагаю судить происходящее по совести. Законы разработаны для стандартных ситуаций, ими не всегда можно прикрыться. Вы мне скажете, кто вам «просигналил» о посылке спейсера к Омеге Кентавра?
Борунь встал.
Джон Ву тоже поднялся, не теряя своего образа «доброго дядюшки». Поклонился:
– Всего хорошего, господин председатель.
– Его зовут Кингсли Фурсенко, – сказал Борунь. – И вам всего хорошего, комиссар.
Джон Ву меланхолически кивнул, направился к двери, на пороге оглянулся:
– Спасибо, Кшиштоф. Не забудьте про «защитника».
Створки двери бесшумно сошлись за его спиной.
Витс-телохранитель вопросительно посмотрел на главу СБ.
– В Управление, – сказал Джон Ву.
Полдня он проработал в обычном режиме, постепенно приближаясь к решению возникшей проблемы. Потом вызвал в кабинет помощника по особо важным делам.
Кингсли Фурсенко был, несомненно, красив.
Высокая, статная фигура, развёрнутые плечи, тонкая талия, горделивая осанка.
Проседь в пышных волнистых волосах, мужественный подбородок, прямые чёрные брови, прямой «эллинский» нос, чувственные губы, зеленовато-серые глаза.
Значительная, подчёркнуто спокойная, внушающая уважение манера поведения.
Плавные, неторопливые жесты, скупая речь, скупая улыбка.
Сразу было видно, что этому человеку можно доверять, что он всегда прав и доводит дело до конца. На него можно было положиться во всём. Он не подведёт.
И на веку Джона Ву так и было: Кингсли его ни разу не подвёл. Тем не менее именно он, по словам Кшиштофа Боруня, сообщил тому о походе «Ра» в Кентавр.
– Садись, – кивнул Джон Ву на простой формы стул напротив его рабочего стола.
Фурсенко сел, ничем не выражая какой-либо обеспокоенности. Глаза его были непроницаемы.
– Кто ещё знает о нашей возне с Вирусом? – безразличным тоном спросил Джон Ву.
– Никто, – спокойно ответил Фурсенко.
– Кшиштоф Борунь признался, что он знает о Вирусе от тебя.
Фурсенко качнул головой, собранный и независимый, твёрдый, как скала:
– Он врёт.
– Председатель СОН врёт? – уточнил Джон Ву.
– Я не давал ему никакой информации.
– Откуда же он узнал о походе «Ра»?
– Не знаю.
Джон Ву надул губы, словно собрался свистнуть. Показалось, что «защитник» под волосами на виске на мгновение стал горячим. Однако на пси-атаку это не было похоже.
– Странно, – сказал Джон Ву. – У меня раньше не было причин не верить… ни ему, ни тебе.
– Джон, ты обвиняешь меня в… – начал удивлённо Фурсенко.
– Не обвиняю, Кинг. Пока. Но я действительно поставлен в затруднительное положение, потому что не знаю, кому верить. На том уровне, какой занимает председатель Союза, не врут.
– Я могу сдать тест на детекторе. Это снимет твои подозрения?
– Не уверен.
– В таком случае я сейчас же напишу прошение об отставке. – Фурсенко резко встал.
Джон Ву печально посмотрел на него снизу вверх.
– Кинг, ты только что не прошёл тест. Понимаешь, что это означает?
Фурсенко бросил быстрый хищный взгляд на пол кабинета, на потолок, взгляд его стал острым, прицеливающимся, губы искривились.
– Вон оно в чём дело… я думал, мне показалось… тонко сработано! Вы установили в кабинете ксен-томограф?
– Всего лишь контур диагноста.
– И что теперь?
– Предлагай.
– Я могу убить тебя… и скрыться.
– Не сможешь, Кинг, – покачал головой Джон Ву, делаясь ещё более печальным. – Сожалею. Система защиты настроена таким образом, что любое твоё агрессивное движение будет расценено как попытка нападения… со всеми вытекающими.
– Ты хорошо подготовился, Джон.
– Да, я подготовился неплохо, хотя до конца не верил в твою… в твоё предательство. Но нам нельзя идти на поводу у эмоций. Один вопрос: как давно ты работаешь на Вирус?
– Год.
– Я примерно так и предполагал. Мотивы? Впрочем, на этот вопрос можешь не отвечать. Тебя запрограммировали скорее всего без твоего согласия.
– Это уже не имеет значения. Ты попытаешься меня… задержать?
– Не я. Мне передают, что ты пытаешься установить с кем-то МС [19] . Не надо, Кинг, здание накрыто колпаком «глухоты». Твои хозяева не узнают о твоём провале. Будешь работать с нами в режиме двойного агента?
В глазах Фурсенко мелькнула тень тоски.
– Поздно, Джон, – глухо сказал он. – Я не могу… сейчас сработает… программа «ликвид»… берегись…
Лицо помощника побелело. Он широко раскрыл глаза, вздрогнул и упал на пол прямой, как палка.
В кабинет ворвались трое оперативников в спецкостюмах, со шлемами на головах. Один приставил к голове Фурсенко аппарат в форме полусферы, с мигающими окошечками и цветными индикаторами, второй такую же полусферу опустил на спину лежащего без движения помощника.
Джон Ву остался сидеть, с виду меланхоличный и равнодушный ко всему происходящему.
– Мёртв, – разогнулся второй оперативник, откинул шлем.
На комиссара виновато смотрело лицо молодого медика Управления.
– «Червь», – сказал первый, глядя на мигающие огоньки полусферы. – Пусто. Мозг полностью «сгорел». Читать нечего. Надо было атаковать его на запороговом сигнале, «червь» не успел бы сработать.
– Вряд ли, это был очень мощный «червь», – проворчал медик, – контролирующий все его реакции. Он бы сработал всё равно.
Джон Ву кивнул. Речь шла о «наночерве». В мозг Фурсенко была внедрена «инфекционная нановирусная программа», которая включилась после его признания. Нановирус не только стёр всю информацию в глубинах памяти помощника, он разрушил все структуры мозга, уничтожил память и личность Фурсенко.