Экипаж позавтракал, продолжая вслушиваться в бормотание Великой Тьмы. Конечно, основную нагрузку нёс при этом инк спейсера по имени Кевин, но приказ командира обсуждению не подлежал, и операторы прилежно занимались тем же делом: слушали «шёпот» звёзд.
Прошёл еще один час.
Антенны спейсера уловили очередь чередующихся коротких и длинных сигналов.
Кевин «встрепенулся», доложил о необычном сигнале.
Капитан и операторы несколько раз прослушали странное сообщение неизвестно кому и неизвестно от кого, но передатчики землян в этом диапазоне волн не работали. Возможно, это и в самом деле был некий вызов или сообщение разумных существ своим собратьям, однако «человеческим» от него не пахло. Да и расшифровать послание не удалось.
– Откуда пришла эта «азбука Морзе»? – запросил Бренчкорт Кевина.
– Рукав Персея. Точнее определить не могу, там слишком много звёзд. Сигнал мог идти от любой из них в районе одного эсве. Это около двух сотен звёзд.
– Жаль, можно было бы поискать этих парней, – сказал Аккула.
– Работайте, – сухо сказал Бренчкорт.
– Работаем, – вздохнули операторы, в ушах которых звучала «песня» космоса: щелчки, свисты, скрипы, басовитое урчание, глухие хрипы и звоночки. Но все эти звуки не несли осмысленной информации, они принадлежали естественным процессам, происходящим в галактике.
Лишь на вторые сутки непрерывного бдения (спали по очереди) Кевин наконец расслышал знакомую капель радиомаяка, и «Непобедимый» помчался к невидимой ещё цели, находившейся «всего» в неделе пути, если идти со скоростью света.
Ждать столько не стали. Кевин рассчитал «струну», и спейсер неощутимой тенью прыгнул сквозь длинный сгусток пыли, внутри которого пряталось ядро будущей звезды, к источнику радиосигнала.
Квазиживая техника не подвела. Спейсер вышел из «струны» в двух тысячах километров от спасательного модуля, посылавшего во все стороны сигнал бедствия. «Непобедимый» отработал моторами и через полчаса подошёл к чечевице модуля вплотную.
– Захват! – скомандовал капитан Бренчкорт.
«Непобедимый» выбросил силовую «сеть», втащил модуль в недра корабля, где образовалась полость приёмного отсека. Через минуту стало известно, что обитатели модуля живы, хотя Роза Линдсей в данный момент жила лишь за счёт реанимационной камеры.
Маккена был суров и немногословен. Пожав руки членам экипажа «Непобедимого», он вернулся в модуль, забыв поблагодарить операторов и капитана за спасение. Впрочем, они не нуждались в благодарственных словоизлияниях, они выполняли свою работу.
Розу Линдсей перенесли из приёмного отсека в медицинский, и находившийся на борту спейсера реанимационный комплекс, управляемый инком класса Умник, приступил к диагностированию и лечению Розы. Он уже имел опыт подобного рода исследований, так как участвовал в лечении космолётчиков «Ра», поэтому в особых указаниях людей, живых врачей, не нуждался.
Прошли сутки.
Роза Линдсей пришла в себя.
Бренчкорт созвал видеосовещание, в котором принял участие капитан «Ра».
– Умник советует доставить больную в стационарную клинику, – сказал капитан «Непобедимого». – Но режим «струны» ей противопоказан.
– На «свете» мы будем добираться до Солнца тринадцать тысяч лет, – хмыкнул оператор-прима спейсера.
Все выжидательно замолчали.
Маккена тоже молчал. Решение принимал не он, но от него зависело качество принимаемого решения.
– Оставьте нас здесь, – проговорил он наконец.
Операторы, заключённые в коконы управления внутри императив-центра корабля, как косточки внутри апельсина, обменялись выразительными взглядами: они могли видеть друг друга через общий интерком.
– Коллега, это невозможно, – сказал Бренчкорт. – Я не имею права оставить вас здесь.
– Она не выдержит «струнного» оверспейса.
– Во-первых, это ещё неизвестно. Во-вторых, оставаясь в модуле, вы всё равно… м-м, не проживёте долго.
Маккена помолчал.
– Ей нужен уход и покой.
– Мы подождём пару суток, Умник её подлечит.
На этот раз молчание длилось дольше.
Экипаж «Непобедимого» терпеливо ждал.
Маккена смотрел на звёзды, поглядывал на отсек с реанимационным комплексом (в пассажирском коконе, где он сидел, вся видеоинформация передавалась напрямую к глазам), думал о чём-то с непроницаемым лицом. Потом сказал:
– Хорошо, подождём. Если Умник гарантирует благополучный исход оверспейса, мы уйдём к Земле.
Совещание закончилось. Капитан Бренчкорт не любил сентиментальных душеспасительных бесед, хотя и понимал коллегу. Маккена был влюблён, и это обстоятельство снимало с него все обвинения в неправильной оценке ситуации.
Сутки «Непобедимый» висел в пространстве, освещаемый лучами шарового звёздного скопления NGC 6760. Ярким скопление назвать было нельзя, но его света хватало, чтобы люди могли хорошо видеть лица друг друга.
Экипаж занимался своими рутинными делами, подчиняясь раз и навсегда заведённому порядку в дальнем походе.
Маккена общался с Умником, продолжавшим лечение Розы, и подолгу находился рядом с экспертом, пространно рассказывая ей о своём детстве, о друзьях и родственниках, о мечте, которая привела его в корпус космолётчиков.
Роза Линдсей слушала, улыбаясь больше своим мыслям, нежели шуткам Маккены. А потом эта идиллия закончилась, потому что откладывать решение о возвращении было нельзя.
Капитан Бренчкорт снова собрал видеосовещание. Он был краток:
– Ваши предложения, коллега.
– Умник утверждает, что она по-прежнему слаба, – пробормотал Маккена.
– Тем не менее у нас есть шанс доставить её в земную клинику. Здесь я вас не оставлю.
– Давайте подождём ещё пару дней.
– Рудольф, поймите, Умник не сделает большего, чем уже сделал, – мягко проговорил Спичкин. – Розу можно поднять на ноги только на Земле.
– До неё ещё надо добраться.
– Мы сделаем один длинный прыжок вместо…
– Вальтер! – оборвал оператора капитан Бренчкорт.
Спичкин замолчал.
– Хорошо, ещё сутки, – добавил Бренчкорт после паузы. – Потом идём домой.
Маккена вылез из кокона пассажирского отсека, спустился в медицинский бокс.
– Жаль парня, – перешёл на другую линию связи Спичкин.
– Заболел, однако, – сказал Аккула.
– Чем? – не понял оператор-прима.
– Любовь – это болезнь.
Спичкин хмыкнул.
– Это ты говоришь как специалист?
– Конечно. Я тоже болел.