– Ну, говори же, Люба, – наконец не выдержал Владимир Петрович. – Говори! – Губы его дрожали.
– Я люблю тебя! – тихо произнесла Люба и, прижавшись к Владимиру Петровичу, громко и твердо добавила: – По-настоящему люблю, хочу стать твоей женой!
Петрович, конечно, герой – не зря ведь его орденом Мужества наградили, но тут что-то растерялся. А может, мне показалось. Но как-то он уж долго раздумывал с ответом. Но наконец собрался с силами.
– Любушка, миленькая моя, – Петрович крепко обнял девушку, – спасибо тебе, дорогая, за смелость. Я бы никогда в своем положении не решился сказать тебе такие слова. Я тебя тоже люблю, но…
– Молчи! – вскрикнула Люба и прижала к губам мужчины свою ладонь. – Молчи, умоляю тебя. Ничего больше не говори. Главное сказано. Все!
Люба забралась Петровичу на колени. Обнявшись, влюбленные долго сидели молча. Мы с Фуку боялись даже пошевелиться. Такое событие в нашей семье! С ума можно сойти.
Первым заговорил Петрович:
– И все же, родная, мы должны поставить точки над «i».
– Сейчас ты со своими точками все испортишь, – нахмурилась Люба.
– Понимаешь, в чем дело, Любань, – Петрович склонил голову и, если бы он видел, наверное, смотрел бы сейчас в пол, – я не могу принять такую жертву. Это…
– Какая жертва? – вскрикнула Люба. – Ты о чем сейчас говоришь? О какой жертве?
– Ну, – растерялся Владимир Петрович, – зачем тебе это? Ты молодая, красивая девка, зачем тебе слепой инвалид?
– А что, слепой инвалид не человек? – возмутилась Люба и принялась прохаживаться по кухне. – Слепого человека нельзя полюбить? Может, и жить таким людям нецелесообразно? Или слепые должны жениться только на слепых? Ты вот сам понимаешь, что сейчас говоришь? Я ведь не слепая. Я вижу человека, я люблю его… А ты… а ты…
Люба неожиданно расплакалась и села в кресло напротив, закрыв лицо руками.
– Люб, ну, прости, – заговорил Петрович, – ну, честное слово, я счастлив. Вот клянусь тебе. Я люблю тебя, просто…
– Ничего простого не вижу, – буркнула Люба. – Нет ничего тут простого. Мне не четырнадцать лет, и я не играю в любовь. Прежде чем сказать тебе такие слова, сто раз подумала.
– Ты хоть представляешь, что тебе всю жизнь придется за мной ухаживать?
– А что за тобой ухаживать? – неожиданно рассмеялась Люба. – Маленький, что ли? Это я пока на работе у тебя, пичкаюсь тут с тобой, как с ребенком. А выйду замуж, будешь у меня тут как миленький и обеды готовить, и квартиру пылесосить, и в магазин ходить! – Люба, повернувшись ко мне, подмигнула: – Правда, Трисон?
– Ав! – подтвердил тут же я.
«Люди мои дорогие, да я ради такого дела готов даже в супермаркет каждый день ходить!»
– Ого! – захлопал в ладоши Владимир Петрович. – Да у вас тут, я смотрю, целый сговор!
Эх, так все хорошо складывается. Но.
Как же печально! Фукусиме становится все хуже и хуже. Не умирай, дорогая. Держись. Давай уже поженим наших человеков. Должны же мы с тобой побывать на свадьбе дорогих наших людей. Фукушка, милая моя, потерпи немножко…
Фуку перестала самостоятельно жевать. Люба кормила ее с ложечки и при помощи специального шприца бульончиком, кашей. В тот вечер мы снова вызвали ей «Скорую». Врач порекомендовал усыпить собаку, но Владимир Петрович наотрез отказался.
– Нет! – твердо заявил он. – Никаких усыплений. Это вам не просто собака-гуляка. Это боевая псина. Это герой. Ее наградили орденом Мужества!
Ветеринар с изумлением посмотрел на Петровича.
– Да-да, – продолжил Владимир Петрович. – В наградной книжке стоит моя фамилия, но наградили нас обоих вместе. Если ей и суждено умереть, то пусть умрет достойно, как настоящий воин. Люба, слышишь? Никому не позволяй убить мою собаку. Пусть умрет своей смертью.
– Не беспокойтесь, Владимир Петрович, – поспешила успокоить ветврач, – как вы скажете, так и будет! Мы…
– До свидания, – не дослушав, сказал Петрович.
Это был, наверное, самый ужасный день в моей жизни. Даже когда меня пацаны-беспризорники перед съедением к батарее привязали, мне не было на душе так муторно, как сегодня. Как вы думаете, кто приезжал к нам в гости? Не стану тянуть кота за хвост (кошачьи фразеологизмы, оказывается, тоже есть), сразу отвечаю: родители нашей Любы – и мама, и папа. Как я понял, атаманом в этом «войске» была мама. Люба с утра уехала по своим де лам. Владимир Петрович, как обычно, сидел за компьютером, мы с Фуку, раз уж представилась такая возможность, на славу отсыпались. Раздался звонок в дверь, Петрович никогда и не спрашивал «кто там», сразу отворил дверь.
Незваная гостья начала с порога:
– Сколько вам лет, уважаемый?
– Простите, с кем имею честь…
– А вы уверены, что вы ее имеете? О какой чести вы говорите? – перебила женщина.
Владимир Петрович сразу догадался, что это мама Любы, и предложил ей пройти в гостиную. Следом за женщиной вошел мужчина, поздоровался, пожал руку хозяину, представился:
– Геннадий Витальевич.
– А как зовут вашу супругу? Я правильно понимаю, что это ваша жена? – спросил Владимир Петрович.
– Правильно-правильно, – язвительно ответила женщина и наконец-то назвала свое имя: – Екатерина Львовна я.
– Вы родители Любаши? – спокойно спросил Владимир Петрович.
– О-о-о-о! Тут у них уже маши-любаши полным ходом…
Геннадий Витальевич кашлянул в кулак и строго сказал:
– Катюша, пожалуйста, веди себя повежливее, мы все-таки не у себя дома…
– А ты мне рот не затыкай, и не надо меня тут воспитывать…
– Катя! – прикрикнул мужчина, пытаясь урезонить жену.
– Что Катя? Что Катя? – Чувствовалось, женщина сейчас расплачется, однако каким-то невероятным усилием ей удалось подавить в себе этот позыв, и она продолжила: – Как же вы, Владимир Петрович, решились на такое дело? Совесть не мучает? Хотя понимаю, вопрос риторический. Решили служанку себе пожизненную завести?
Я наблюдал за подопечным. Со стороны могло показаться, что он спокоен, но меня-то не обманешь. Я видел, вернее, чуял, как все внутри Владимира Петровича напряглось и закипело. Какую же нужно иметь силу воли, чтобы в такие минуты, в собственной квартире, вот так не встать и не закричать: «Во-о-о-н! Пошли вон отсюда!» Но…
– С чего вы взяли, что я нуждаюсь в служанке? – спокойно спросил Владимир Петрович.
– А что, у нас слепые теперь сами себя обслуживают? – всплеснув руками, ехидно спросила Екатерина Львовна. – Может, вы еще сами себе и обед готовите?
– Ну, если вас интересуют именно эти вопросы, то да! – улыбнулся Владимир Петрович. – А еще я самостоятельно могу постирать, погладить, почитать книгу, причем даже обычную, могу с кем угодно самостоятельно общаться в Интернете, писать, отправлять и получать электронные письма. Что вас еще интересует? Вы пришли проконсультироваться?