Сиднейская полиция опубликовала примерный портрет похитителя: «Рост шесть футов шесть дюймов, крупного сложения, лицо загорелое, сломанный нос, от левого уха ко рту идет косой шрам, одет в маскировочную куртку, зеленые брюки, зеленый берет и тяжелые башмаки».
Даты на факсе не было. Сколько же времени прошло с тех пор, как Эд исчез? Она надеялась, что хотя бы его, самого впечатлительного из ее детей, судьба пощадила; а теперь, по милости этой чертовой Лобелии Тремейн, забот у нее прибавилось. Королева нагнулась и, вынув открытку Лобелии из пасти Гарриса, дочитала ее. БОМБА и прочий бред занимали большую часть письма, а в конце была приписка:
Р.S. Из надежного источника я узнала, что принц Эндрю служит на подводной лодке где-то под полярными льдами.
— Так вот почему Эндрю не давал о себе знать, — сказала королева Гаррису. — Ему повезло.
В полдень к королеве зашли Анна со Спигги и были поражены, застав ее в халате и шлепанцах. Она молча протянула Анне газетную вырезку. Памятуя, что Спигги читать не умеет, Анна тактично прочла ее вслух. Королева убрала с глаз растрепанные волосы и глубоко вздохнула.
— Я понимаю, мама, это для тебя новый удар, — сказала Анна, — но нельзя же распускаться.
Подведя мать к лестнице, она велела ей принять ванну и одеться.
— Спигги приглашает нас на обед, — крикнула Анна, когда королева, шаркая ногами, выползла из ванной комнаты.
На обед? — подумала королева. И где же? В сосисочной? Или в придорожном кафе? А может, возле забегаловки, торгующей рыбой с жареной картошкой?
Она была приятно удивлена, узнав, что Спигги заказал им столик в Рабочем клубе района Цветов (поставив в журнале регистрации крест вместо подписи). Зал был хорошо обставлен, королева, успевшая зверски проголодаться, с радостью отметила, что в баре на прилавке горами высятся булочки с мясом, сыром и салатом, рулет с яйцом по-шотландски и куски пирога со свининой. В углу тихонько бормотал телевизор, придавая залу почти домашний уют. В соседнем концертном зале такие же, как она, пенсионеры под запись оркестра Джо Лосса [57] разучивали старинные танцы.
На танцплощадке кружились Вайолет и Уилф Тоби. Вайолет была ослепительна: усыпанные блестками туфли без пяток на высоких каблуках, алое платье в таких же блестках и сияющее счастьем лицо.
Королева опустилась рядом с Анной на обитую искусственной кожей банкетку и приказала себе расслабиться.
Небрежной походкой Спигги подошел к бару и, вытащив по дороге из кармана скатанную в трубку пачку банкнот, заказал еду и напитки.
Пока Норман, угрюмый бармен, неопрятными руками собирал на подносе их обед, королеве припомнилось, как Крофи говаривала ей: «Надо съедать все, что тебе положат. Оставлять на тарелке — страшное неприличие!»
Когда стол был уставлен яствами и выпивкой, Анна подняла стакан горького пива и предложила королеве:
— Давай не будем говорить про наши семейные дела, хорошо?
Наступило молчание; наконец Спигги, проглотив половину рулета с яйцом, заговорил о Гилберте. И тогда завязалась оживленная беседа о лошадях, которых они знали и любили; разговор прервался, когда на телеэкране возникло мрачное лицо Джека Баркера.
— Чегой-то стряслось, — взглянув на часы, сказал Спигги. — В это время обычно показывают передачи для ребятишек. — И, обращаясь к Норману, крикнул: — Э-гей, Норман, прибавь-ка звук.
Когда Норман, нашарив рычажок, повернул его в нужную сторону, Джек Баркер произнес:
— Таким образом, учитывая всемирный финансовый кризис, несущий угрозу стабильности в нашей стране и даже самому нашему образу жизни, правительство решило, что настала пора внести серьезные изменения в британскую конституцию.
Осушив бокал белого вина, королева скептически заметила:
— А у нас нет писаной конституции. Очевидно, Баркер намерен написать свою собственную.
Она подалась вперед, желая услышать, что же именно предлагается; но ее ожидало разочарование.
— Заняв пост премьер-министра, я получил высокое право осуществлять радикальные реформы, невзирая на противодействие самых разных сил. И впредь, какую бы должность я ни занимал, я всегда буду стремиться быть полезным своему народу, своей стране.
— Он что же, собирается подать в отставку? — спросила королева.
— Вот уж чего не хотелось бы, — сказал Спигги. — Он только вчера отменил подушный налог!
— Тихо, Спиггз, — шикнула Анна.
— Завтра в одиннадцать часов утра я выступлю с развернутым обращением к стране. Всего доброго! — внезапно закруглился Джек.
Ведущий в темном костюме торжественно объявил:
— Все назначенные на завтра передачи отменяются, вместо них пойдет специальный прямой репортаж. Он будет передаваться по всем каналам.
— Вот те на! — воскликнул Норман, который каждую свободную минуту проводил у телевизора. — Прямо, черт возьми, конец света.
Торопливо покинув телестудию в Вестминстере, Джек с провожатым подошел к лимузину, чтобы ехать назад, на Даунинг-стрит. Хотя великолепные резиновые шины мягко катили по ровному асфальту, Джеку чудилось, что он ощущает под собою железные ободья повозки, грохочущей по булыжной мостовой к месту казни.
В спальне своего pied-a-terre [58] — номера-люкс в отеле «Савой» — Саяко не сводила глаз с зеркала. Она упивалась собственным отражением. Она была великолепна, бесподобна, как и положено той, кому предстоит вскоре стать кумиром всех народов. Только что служанки помогли ей снять последнее, самое изысканное творение портновского гения, созданное специально для нее; аккуратно завернутое, оно уже висело в шкафу. Взяв сумочку и справочник «Дебреттс пиридж» [59] , Саяко, одетая элегантно, хотя уже не столь ослепительно — в один из купленных на Слоун-стрит костюмов, — спустилась вниз, где ее ждала машина, чтобы отвезти на чаепитие.
Когда лимузин подъехал к дому номер десять по Даунинг-стрит, Джек вылез не сразу, хотя шофер уже открыл ему дверцу.
— Чтой-то не так, Джек? — поинтересовался шофер, видя, что Джек мешкает.
Это «чтой-то» звенело у Джека в голове, снова навевая воспоминания детства и тогда же усвоенных жизненных правил. Он оцепенел и стал похож на манекен, который сейчас будет использован в искусственной дорожной аварии для проверки надежности систем защиты.