– Конверт дешевый, – тявкнул Тоник.

– Зато писали «Монбланом», – заметил Джин. – И, если не ошибаюсь, чернила марки «Квинк», китайская тушь.

– Почерк человека уверенного и высокопоставленного, – добавил Тоник.

– Хотя штрихи сверху вниз указывают, что уверенность только напускная.

Друзья томились от нетерпения, пока Грэм устанавливал зонт в стойку у задних дверей, снимал куртку с капюшоном и вешал ее на плечики в гардероб.

Джин предложил:

– Давай принесем ему тапки.

– В жопу его, пусть сам носит свои тапки, – проворчал Тоник. – Бросает на целый день от скуки загибаться. Ни жалкой игрушечки не купит скрасить наше никчемное существование.

– Не могу с тобой разговаривать, когда на тебя накатывает этот нигилизм, – вздохнул Джин.

Грэм приятно удивился, когда Джин приковылял в гостиную, волоча один из огромных шлепанцев в виде Барта Симпсона, – Грэм купил себе эти тапки в подарок на недавний день рождения.

– Хороший мальчик. Джин, – похвалил Грэм.

Он бы умер от стыда, если вдруг кто– нибудь пришел и застал его в Бартах Симпсонах, но поскольку к нему никто и никогда не приходил, Грэм ничуть не переживал. Когда Джин притащил второй тапок, Грэм сказал:

– Ты мой лучший пес. Джин. Да, лучший, да, да. Ты мой друг, верно? Мой самый – пресамый друг.

Тоник залаял от дверей:

– Самый – пресамый? Будь у меня пальцы, я бы сунул щас два пальца в глотку. Почему у тебя нет друзей среди людей, а, Грэм? Не потому ли, что ты изгой общества?

Грэм стащил с ноги Барта Симпсона и швырнул в голову Тонику с воплем:

– А ну заткни пасть!

Тоник шмыгнул на кухню, чтобы не получить по голове и вторым Симпсоном. Пробегая мимо Джина, он рыкнул:

– Ну, ублюдок. Он у меня за это поплатится.

Грэм распечатал конверт и вынул письмо родителей. Он читал его с нарастающим волнением и, дочитав, сказал маленькой собачке, свернувшейся у ног:

– Я наследник трона. Джин, и это значит, что однажды ты станешь верховной собакой Англии.

Потом прошел к серванту, вынул альбом с фотографиями и спросил Джина:

– Как думаешь, какую послать?

Перелистывая страницы, Грэм размышлял вслух:

– А может быть, ту, которая была на первой полосе «Руислип трампет», когда я в третий раз подряд выиграл чемпионат города по блошкам, с подписью «Король блошек»?

Джин посмотрел на снимок и вспомнил, что даже обожавшая Грэма приемная мать сказала: «Господи, Грэм, я не могу вставить ее в рамку». Приемный отец, не столь трепетно любивший пасынка, увидев газету, расхохотался.

Но у Грэма было в запасе короткое видео – для службы знакомств «Привиреды», записанное в этом году у них в офисе. Грэм считал, что ролик дает увлекательное и милое описание его характера и образа жизни. Вырезав несколько ляпов (в одном месте Грэм нервно выпалил: «Обычно я ем на завтрак мусульман», хотя, естественно, хотел сказать «мюсли»), он показал свежий ролик родителям и спросил их мнение.

– Только честно, – сказал он.

Отец опустил «Дейли телеграф» и просмотрел видео с каменным лицом, потом заметил:

– Зря ты там говоришь, что ищешь «искристую» женщину. По моему опыту, женщины, которые сначала искрятся, заканчивают прилюдными рыданиями и красными туфлями.

А мать сказала:

– Грэм, нельзя же получить все сразу. Женщина твоей мечты не может быть одновременно финансово благополучной и любительницей настольных игр. Это несовместимо.

Досмотрев ролик. Джин бросил Тонику:

– Ну что, загадка разрешилась.

Прежде собаки не раз принимались гадать о сексуальной ориентации Грэма. Тот никогда не приводил домой девиц, но и геем, по мнению Джина, не был. Грэм иногда пускал Джина в свою комнату, и тот видел, как хозяин листает «Плейбой», вырезает оттуда фотографии женщин и вклеивает в особый альбом, пряча его потом в шкафу на верхней полке, под стопкой толстых зимних свитеров.

Тоник обычно отвечал на это:

– Ну и что? Вот я гей, но мне все равно нравятся сучки.

Джин с Тоником стали любовниками, еще не достигнув половозрелости. Джин взял себе роль пассивного партнера, и Тоник, бывало, пенял ему:

– Ты такая ленивая жопа, не можешь оторвать передние лапы от пола, а потею я.

Грэм не прислушался к советам родителей и вывесил видео в Интернете. Практически немедленно его просмотрели два посетителя – транссексуал из Бангкока и 89–летняя поклонница Мантовани [53] , Кларисса Визерспун из Регби. Миссис Визерспун отправила Грэму электронное письмо и свою фотографию в корсете и красной феске.

«Я необычная, – писала миссис Визерспун, – я юна душой, у меня собственный дом, я люблю «Дураков и коней» [54] и считаю, что Дэвид Джейсон [55] лапочка. Вы подходите мне почти по всем параметрам. А я вам?»

Несколько месяцев Грэм проверял электронную почту по десять раз на дню, ожидая увидеть на экране женщину своей мечты. Но те, что называли себя фанатками настольных игр, выглядели так, будто ни разу в жизни не мыли голову, а искристые казались слегка сумасшедшими. Однажды пришло письмо от какой‑то ослепительной красавицы, которая писала, что она чемпионка по нардам, и Грэм, разволновавшись, тут же написал ответ. Но когда он подозвал к экрану мать, та сказала, что Грэма разыграли. На фотографии была Джина Лоллобриджида – кинозвезда, о которой Грэм никогда не слышал.

Теперь же обоих родителей уже нет в живых, и отговорить Грэма было некому. Так что он нашел большой конверт, вынул из кошелька четыре марки первого класса и опустил посылку в ящик на углу.

29

Митци, сучка кинг – чарльз – спаниеля, лежала под столом министра финансов Стивена Флетчера, пристроив изящную мордочку на начищенных туфлях хозяина и приподняв атласное ухо. Митци слушала тревожный разговор между Стивеном и премьер – министром.

– Пожалуйста, Джек, не проси меня избавиться от Митци.

– Мы должны подать пример, канцлер [56] . Как мы можем вести войну против собак, если одна из них укрывается в самом сердце правящего кабинета?